Совсем не та война
30 января 2019 года. №4
Из всех воинов-интернационалистов непросто пришлось именно тем, кого призвали в эпоху перестройки. Ведь уходили они из одной страны, а вернулись совсем в другую. Да и в горячей точке голая идеология уже не работала.
Дорога «за речку»
Дмитрий ИГНАТЕНКО мечтал попасть в Афган ещё до призыва. Он внимательно смотрел выпуски новостей и ждал того момента, когда ему выпадет шанс исполнить свой интернациональный долг. Поэтому в 1986-м, когда призывникам приказали рассчитаться на первый-второй, и все «первые» отправились в учебку под Ашхабадом, Дмитрий очень обрадовался. Ведь ещё в школе он был активистом. Хотя в новостях о войне в Афганистане говорили много, сами участники предпочитали своё участие в конфликте не афишировать. В маленьком посёлке на Мангышлаке, откуда призывался Дмитрий, жили два участника афганской войны. О том, где они проходили службу, не знали даже соседи.
В мае 1987-го после учебки ребят отправили «за речку». Так между собой военные называли границу с Афганистаном. Дмитрий был младшим сержантом разведвзвода и с нетерпением ждал военной романтики. Но романтики тут не было.
Не пловом единым
Солдат сюда везли на «КамАЗе», и когда послышались выстрелы, кто-то из офицеров заорал: «Ложись!», а потом старослужащие долго хохотали над тем, как солдаты тряслись от страха. Оказалось, что стреляли свои, больше от скуки, а моджахедов не было рядом за десятки километров.
Уже на месте «старики» рассказали о неуязвимости духов в горах. Горы пересекала система пещер и тоннелей. Какие-то коридоры создала сама природа, какие-то дехкане веками прорубали мотыгой. Никто из советских солдат не решался туда сунуться, зато местные знали там каждый уголок. Забрасывать гранатами такое укрытие было бесполезно. Духи успевали за считанные минуты уйти далеко. Говорят, их было невозможно достать даже напалмом.
Война длилась уже 8 лет, поэтому многие бытовые вопросы для солдат, а тем более – офицеров, были решены. Уже построили бараки вместо палаток, да и снабжение продуктами неплохо наладили. На кухню взяли узбеков, которые вместо солдатской каши готовили настоящий самаркандский плов, а офицеры даже смотрели по вечерам маленький телевизор.
Сколько стоит человек
Тем не менее дедовщина в Афганистане была страшная. Намного хуже, чем в обычных военных частях. Во-первых, «салагами» призывники оставались на полгода дольше. Сначала они прислуживали дембелям в учебке, потом на них стали вешать всю грязную работу в Афгане. Во-вторых, старослужащие, успевшие хлебнуть ужасов войны, становились более жестокими. Не каждый солдат мог выдержать такое.
– Как-то нас взяли с собой особисты, и мы поехали в далёкий кишлак. Зачем мы едем, нам не говорили до последнего. Только на месте выяснилось, что мы отправились обменивать дезертира, – говорит Дмитрий. – Парень не выдержал издевательств «дедов» и убежал, взяв с собой автомат и мешок муки. В ауле его приняли. Он принял ислам и даже женился. Так он прятался целых 3 года. Наконец его сдали сами местные. Выменяли человека на десяток мешков муки, а перед тем, как приехали солдаты, отобрали у него оружие.
Восток – дело тонкое
Солдатам выдали специальную памятку о том, как нужно вести себя в чужой стране. Для полной доходчивости каждый пункт был снабжён подробной иллюстрацией. Под запрет попадали совсем невинные в СССР вещи. Например, нельзя было купаться или загорать в местах, где кто-то из местных мог тебя увидеть. Даже голый торс местные воспринимали как жестокое оскорбление. В 50-градусную жару соблюдение этого пункта казалось жестокой пыткой. Нельзя было заходить на женскую половину дома, но на практике это правило часто нарушалось, особенно при зачистках. Хотя солдаты и старались этот пункт не нарушать без надобности. Ведь оскорблённый хозяин мог взять оружие и уйти в горы, хотя до этого он вполне лояльно относился к советским солдатам.
– Нам приходилось осторожничать. Зачем наживать себе врагов? Правила, конечно, нарушали, но очень аккуратно. Если брали себе фрукты в чужих садах, то старались, чтобы хозяин ничего не заметил, – вспоминает Дмитрий. – И конечно, не наглели. Не брали лишнего.
Джинсы или погоны?
Посещать «дуканы» (магазины, где торговали всем, от жвачек до японских магнитофонов) тоже категорически запрещалось. Но это было самым большим искушением для солдат. Запрет нарушали практически все.
Солдатам выдавали по 7 чеков (каждый чек равнялся одному доллару), а офицерам – 14. Этого вполне хватало, чтобы закупаться дефицитными товарами. К тому же продавцы охотно выменивали свой ширпотреб на более ценимые тут вещи: муку, тушёнку, сахар, консервы. Особенно ценилась в Афганистане советская томат-паста.
Снедь выменивали на джинсы-варёнки, пакистанские платки, французские духи и аппаратуру. Бартер мог обернуться наказанием, но солдат это не останавливало.
– Когда особисты нашли у меня подарки, которые я собирался отвезти домой, они поставили мне ультиматум: или я сдаю им всё это, или меня лишают погон, – вспоминает Дмитрий. – Подарки я отдавать не стал. Наказание постарались сделать унизительным. Меня не только лишили погон, но и перед строем разорвали мои наградные листы. Хотя ребята меня поняли и не осуждали. Все знали, что офицеры везут домой барахло чуть ли не вагонами.
Атака чёрных духов
Если раньше об иностранных наёмниках и американских инструкторах в Афгане ходили лишь слухи, то сейчас это стало явным. Мало того, что вместо древних берданок и моджахедов всё чаще стали появляться «Стингеры» (причём «духи» умело ими пользовались), но и на местах зачисток встречались трупы с явно не азиатской внешностью. Так, в одном кишлаке Дмитрий видел убитого чернокожего.
Но местные бойцы, даже совсем необученные, оказывались страшнее профессионалов. Религиозные фанатики «с промытыми мозгами» не боялись ни боли, ни смерти. Они толпами шли на огонь пулемёта, пока у солдат не кончались патроны. «Духи» в чёрной одежде и на людей не были похожи, будто черти или привидения. Казалось, их пули не берут, ведь на место убитого становились новые смертники. Поэтому боеприпасов никогда не бывало мало.
– Как-то к нам с блокпоста пришёл солдат. Весь в крови и копоти, одежда превратилась в лохмотья. Когда его спросили, откуда он, солдат махнул рукой в сторону гор и завалился спать. Выспавшись, он не мог вспомнить, что с ним произошло, только повторял: «Они пёрли и пёрли», – говорит Дмитрий. – Оказалось, что на блокпост напали «духи». Их было так много, что солдат потерял контроль над собой. Он стрелял и стрелял, пока не услышал русский мат. Это пришли люди из подкрепления, и только матом они смогли остановить солдата.
Синдром не для всех
На гражданке Дмитрий относительно легко приспособился к мирным реалиям. Он устроился военруком в школу, так что переход к штатской жизни был не таким резким. Замечено, что афганский синдром ярче проявлялся у тех солдат, кому часто приходилось участвовать в боевых действиях. Рефлекс «видишь опасность – стреляй» въелся надолго. Ещё пришлось трудновато тем, кто привык беспрекословно подчиняться начальству. Офицеры решали всё за солдат, и на гражданке даже простой выбор становился проблемой. В разведроте больше ценились выдержка и спокойствие. Большинство ребят из служивших с Дмитрием неплохо адаптировались. Более того, Афган закалил их характер. Некоторые даже уехали на ПМЖ за границу и успешно там устроились. Ведь в Афгане приходилось преодолевать невозможное. Например, пробежать 40 км в полной боевой выкладке и при страшной жаре. Ребята умудрялись даже поспать на ходу. Хотя ломались и ребята из разведроты. Не от пережитых ужасов, а от того, что не смогли найти себя в перестроечном хаосе.
Дмитрий ни капли не жалеет, что попал в Афганистан, но связывать жизнь с силовыми структурами не стал. Сейчас он зарабатывает на жизнь мирной профессией дизайнера.
Дмитрий ИГНАТЕНКО мечтал попасть в Афган ещё до призыва. Он внимательно смотрел выпуски новостей и ждал того момента, когда ему выпадет шанс исполнить свой интернациональный долг. Поэтому в 1986-м, когда призывникам приказали рассчитаться на первый-второй, и все «первые» отправились в учебку под Ашхабадом, Дмитрий очень обрадовался. Ведь ещё в школе он был активистом. Хотя в новостях о войне в Афганистане говорили много, сами участники предпочитали своё участие в конфликте не афишировать. В маленьком посёлке на Мангышлаке, откуда призывался Дмитрий, жили два участника афганской войны. О том, где они проходили службу, не знали даже соседи.
В мае 1987-го после учебки ребят отправили «за речку». Так между собой военные называли границу с Афганистаном. Дмитрий был младшим сержантом разведвзвода и с нетерпением ждал военной романтики. Но романтики тут не было.
Не пловом единым
Солдат сюда везли на «КамАЗе», и когда послышались выстрелы, кто-то из офицеров заорал: «Ложись!», а потом старослужащие долго хохотали над тем, как солдаты тряслись от страха. Оказалось, что стреляли свои, больше от скуки, а моджахедов не было рядом за десятки километров.
Уже на месте «старики» рассказали о неуязвимости духов в горах. Горы пересекала система пещер и тоннелей. Какие-то коридоры создала сама природа, какие-то дехкане веками прорубали мотыгой. Никто из советских солдат не решался туда сунуться, зато местные знали там каждый уголок. Забрасывать гранатами такое укрытие было бесполезно. Духи успевали за считанные минуты уйти далеко. Говорят, их было невозможно достать даже напалмом.
Война длилась уже 8 лет, поэтому многие бытовые вопросы для солдат, а тем более – офицеров, были решены. Уже построили бараки вместо палаток, да и снабжение продуктами неплохо наладили. На кухню взяли узбеков, которые вместо солдатской каши готовили настоящий самаркандский плов, а офицеры даже смотрели по вечерам маленький телевизор.
Сколько стоит человек
Тем не менее дедовщина в Афганистане была страшная. Намного хуже, чем в обычных военных частях. Во-первых, «салагами» призывники оставались на полгода дольше. Сначала они прислуживали дембелям в учебке, потом на них стали вешать всю грязную работу в Афгане. Во-вторых, старослужащие, успевшие хлебнуть ужасов войны, становились более жестокими. Не каждый солдат мог выдержать такое.
– Как-то нас взяли с собой особисты, и мы поехали в далёкий кишлак. Зачем мы едем, нам не говорили до последнего. Только на месте выяснилось, что мы отправились обменивать дезертира, – говорит Дмитрий. – Парень не выдержал издевательств «дедов» и убежал, взяв с собой автомат и мешок муки. В ауле его приняли. Он принял ислам и даже женился. Так он прятался целых 3 года. Наконец его сдали сами местные. Выменяли человека на десяток мешков муки, а перед тем, как приехали солдаты, отобрали у него оружие.
Восток – дело тонкое
Солдатам выдали специальную памятку о том, как нужно вести себя в чужой стране. Для полной доходчивости каждый пункт был снабжён подробной иллюстрацией. Под запрет попадали совсем невинные в СССР вещи. Например, нельзя было купаться или загорать в местах, где кто-то из местных мог тебя увидеть. Даже голый торс местные воспринимали как жестокое оскорбление. В 50-градусную жару соблюдение этого пункта казалось жестокой пыткой. Нельзя было заходить на женскую половину дома, но на практике это правило часто нарушалось, особенно при зачистках. Хотя солдаты и старались этот пункт не нарушать без надобности. Ведь оскорблённый хозяин мог взять оружие и уйти в горы, хотя до этого он вполне лояльно относился к советским солдатам.
– Нам приходилось осторожничать. Зачем наживать себе врагов? Правила, конечно, нарушали, но очень аккуратно. Если брали себе фрукты в чужих садах, то старались, чтобы хозяин ничего не заметил, – вспоминает Дмитрий. – И конечно, не наглели. Не брали лишнего.
Джинсы или погоны?
Посещать «дуканы» (магазины, где торговали всем, от жвачек до японских магнитофонов) тоже категорически запрещалось. Но это было самым большим искушением для солдат. Запрет нарушали практически все.
Солдатам выдавали по 7 чеков (каждый чек равнялся одному доллару), а офицерам – 14. Этого вполне хватало, чтобы закупаться дефицитными товарами. К тому же продавцы охотно выменивали свой ширпотреб на более ценимые тут вещи: муку, тушёнку, сахар, консервы. Особенно ценилась в Афганистане советская томат-паста.
Снедь выменивали на джинсы-варёнки, пакистанские платки, французские духи и аппаратуру. Бартер мог обернуться наказанием, но солдат это не останавливало.
– Когда особисты нашли у меня подарки, которые я собирался отвезти домой, они поставили мне ультиматум: или я сдаю им всё это, или меня лишают погон, – вспоминает Дмитрий. – Подарки я отдавать не стал. Наказание постарались сделать унизительным. Меня не только лишили погон, но и перед строем разорвали мои наградные листы. Хотя ребята меня поняли и не осуждали. Все знали, что офицеры везут домой барахло чуть ли не вагонами.
Атака чёрных духов
Если раньше об иностранных наёмниках и американских инструкторах в Афгане ходили лишь слухи, то сейчас это стало явным. Мало того, что вместо древних берданок и моджахедов всё чаще стали появляться «Стингеры» (причём «духи» умело ими пользовались), но и на местах зачисток встречались трупы с явно не азиатской внешностью. Так, в одном кишлаке Дмитрий видел убитого чернокожего.
Но местные бойцы, даже совсем необученные, оказывались страшнее профессионалов. Религиозные фанатики «с промытыми мозгами» не боялись ни боли, ни смерти. Они толпами шли на огонь пулемёта, пока у солдат не кончались патроны. «Духи» в чёрной одежде и на людей не были похожи, будто черти или привидения. Казалось, их пули не берут, ведь на место убитого становились новые смертники. Поэтому боеприпасов никогда не бывало мало.
– Как-то к нам с блокпоста пришёл солдат. Весь в крови и копоти, одежда превратилась в лохмотья. Когда его спросили, откуда он, солдат махнул рукой в сторону гор и завалился спать. Выспавшись, он не мог вспомнить, что с ним произошло, только повторял: «Они пёрли и пёрли», – говорит Дмитрий. – Оказалось, что на блокпост напали «духи». Их было так много, что солдат потерял контроль над собой. Он стрелял и стрелял, пока не услышал русский мат. Это пришли люди из подкрепления, и только матом они смогли остановить солдата.
Синдром не для всех
На гражданке Дмитрий относительно легко приспособился к мирным реалиям. Он устроился военруком в школу, так что переход к штатской жизни был не таким резким. Замечено, что афганский синдром ярче проявлялся у тех солдат, кому часто приходилось участвовать в боевых действиях. Рефлекс «видишь опасность – стреляй» въелся надолго. Ещё пришлось трудновато тем, кто привык беспрекословно подчиняться начальству. Офицеры решали всё за солдат, и на гражданке даже простой выбор становился проблемой. В разведроте больше ценились выдержка и спокойствие. Большинство ребят из служивших с Дмитрием неплохо адаптировались. Более того, Афган закалил их характер. Некоторые даже уехали на ПМЖ за границу и успешно там устроились. Ведь в Афгане приходилось преодолевать невозможное. Например, пробежать 40 км в полной боевой выкладке и при страшной жаре. Ребята умудрялись даже поспать на ходу. Хотя ломались и ребята из разведроты. Не от пережитых ужасов, а от того, что не смогли найти себя в перестроечном хаосе.
Дмитрий ни капли не жалеет, что попал в Афганистан, но связывать жизнь с силовыми структурами не стал. Сейчас он зарабатывает на жизнь мирной профессией дизайнера.
Владислав КОЖУХАРЬ,
vlad.k@evrika.kz
Фото из архива Дмитрия ИГНАТЕНКО
