У каждой эпохи свои песни
10 апреля 2019 года. №13
Полвека назад Актюбинск был совсем другим. Чем жила молодёжь 60-70х, почему все физики были немного лириками, а инженеры играли в оркестрах лучше музыкантов, рассказывает ветеран авиаремонтного завода №406, пианист и аранжировщик, руководитель биг-бенда и композитор Герман КРАСИЛЬНИКОВ.
– Я приехал в Актюбинск как молодой специалист, в 1964-м, на завод №406 гражданской авиации, после окончания авиационного техникума в городе Горьком. Моя специальность называлась «техник лётно-испытательной станции авиационного завода». Всего таких выпусков было 6 или 7. Мы – пятые. На 2-й год обучения мы по программе были переведены на вечернее обучение и направлены на практику на авиационный завод в цех лётных испытаний и испытывали мы ни много ни мало – «МиГ-21», и ныне состоящий на вооружении некоторых стран. Но когда меня спрашивают, в какой момент я занялся музыкой, говорю: пить, курить и говорить я начал в первый день, как родился, а на второй стал бегать за девушками и играть.
Где-то в 47-м отец и мать купили за несколько буханок хлеба рояль, на котором, за неимением других игрушек, мы со старшим братом сами научились играть. В 1951 году я был принят в музыкальную школу. Находилась она в бывшей Напольной церкви на бывшем Напольном кладбище, где похоронена мама Алексея Максимовича Горького. Но поскольку пальцы у меня были поставлены неправильно, мой педагог все 7 лет мучилась с моими руками, гоняя меня по этюдам. В музыкальное училище мне было предложено поступать на теоретическое отделение ввиду полной бесперспективности как пианиста-исполнителя, но я уже заразился джазом и пошёл по этой трудной ненакатанной дороге… У отца была богатая коллекция пластинок, вплоть до дореволюционных, вроде: “Его Императорского Величества камерный оркестръ исполняетъ романсъ Рубинштейна “Ночь”. В общем, было всё, что хочешь. И джаз тоже. В советское время музыканты часто джазовые вещи “прятали”, называли нейтрально. Например, знаменитый “Караван” Эллингтона оркестр Эдди Рознера играл как пьесу “В восточном духе”. Ну, и так далее.
После музыкальной школы я пришел во дворец культуры Ленина, занимался вроде как на кларнете, но на самом деле изучал все духовые инструменты. Фильм “Серенада Солнечной долины” с оркестром Глена Миллера посмотрел 26 раз, чтобы полностью всё запомнить и записать ноты в оригинальной аранжировке. Мне и сейчас несложно по памяти записать всё, что там есть.
Самодеятельность уровня профи
– В те годы все более-менее крупные предприятия имели свои оркестры. И наш авиаремонтный завод к 1970 году им обзавёлся. Занят он был, главным образом, 1 мая и 7 ноября, но тогда шла волна культурного просветительства, и я часто в составе творческих бригад ездил по всей области, проводили недели культуры. К 100-летию Ленина организовывались специальные агитпоезда “По Ленинскому пути” – до Челкара одна команда ехала, от Челкара до Саксаульской – другая. В день по две станции обслуживали. Ещё один агитпоезд ездил по области на автомобилях.
Была у нас подшефная 15-я школа, и там я тоже набрал ребятишек в духовой оркестр. Многие вскоре стали знаменитыми, и не только в Актюбинске: Алик Клоков, Боря Василенко, Витя Колтыгин. Галя Невара, ныне заслуженная артистка Украины, начинала у меня. В 1967 году мы поехали на конкурс в Алма-Ату, и там попали в неловкое положение. Дело в том, что обычно первое место на этом конкурсе занимала Алма-Ата, а тут приехали 10 человек из Актюбинска и всем утёрли нос. Ради этого придумали новую номинацию – «красные уголки», и нас соответствующе наградили 1 местом.
Весёлых историй всяческих хватало. Вот открывается трикотажная фабрика, нас приглашают на вечер. Играем на репетиции, и тут ударник Жора Гончаренко первый раз в жизни теряет ритм, ошибается. Никогда такого не было, в чём дело? Оказывается, девочки демонстрируют нижнее бельё – и ему просто стало плохо. А вечером на показе, представьте, в зале вообще стоял нездоровый вопль.
В первые годы я ещё работал в ЦК (так мы называли ресторан “Центральный”, единственный, где играла музыка). За вечер зарабатывали до 50 рублей на каждого. Очень неплохие деньги. На заводе я в месяц получал 120 рублей. Таксисты все меня в лицо знали.
Конечно, не только в кабаках, в кинотеатре тоже играли. В “Казахстане” перед началом сеанса, как в порядочных городах, играла музыка, люди слушали, танцевали. В парке Пушкина мы играли. Там же у нас украли Галю Невару. Сегодня она ещё пела с нами, а завтра... Начинаю искать, а мне говорят: она уехала. С кем? Да вот артисты приезжали, и её забрали. Она где-то в Алма-Ате объявилась, затем в Москве показалась – в программе “Алло, мы ищем таланты”. Потом нашла своё русло, начала петь песни Анны Герман, тембр у них похож. Видел её фотографии – с Кобзоном, с отцом Киркорова – Бедросом. Недавно, насколько я знаю, она отметила 70-летие, живёт в Одессе. Заслуженная артистка Украины.
Два Актюбинска
– К концу 60-х я ушёл в областной дом культуры. Он был в одном здании с драматическим театром. Там эстрадный оркестр потихоньку без меня начинался, и руководил им очень хороший духовик – Юрий Петрович Солодов. Этот оркестр он передал мне, и я решил делать из него биг-бенд. Первым делом начал ударников учить бить вторую долю хетом (в джазе акцент должен быть не на первую, а на вторую долю такта. – М.В.). Это был разврат дальше некуда. Мне было хорошо молодых учить. Приходили ребята и получали здесь оркестровую школу, я приносил ноты и им разбрасывал: поехали. Важно было научить читать с листа. Вскоре у меня был биг-бенд практически полный. Не хватало тромбонов, но вместо одного из них был валторнист Женя Солдатов. Я для него специально соло писал, у него получался прекрасный звук, как говорится, можно в руки взять. Трубачи играли отличные, тот же Боря Василенко, а саксофонист Валентин Крахмалёв, ко всему прочему, был ещё и доктором замечательным. Да, все они днём где-то работали, а музыка – это была самодеятельность. Но как они играли!
Практически в каждом Доме культуры был свой оркестр. Руководили ими Павел Кравченко, Александр Великий. Но это было где-то в Жилгородке, а там и публика своя, и музыканты. Что они делали, мы не знали. Другая планета. Город к тому времени был поделён на два отдельных региона. Там, где сейчас в 12-м микрорайоне «Народный банк», мы гуляли, девочек за цветочками возили до утра. А новый город был далеко, и когда-то туда бегал пригородный поезд, я ещё застал бренные останки открытых платформ-полустанков.
А потом “враги сожгли родную хату”. Здание ОДК, в котором на тогда ещё правах гостя был театр, где мы обитали, в 1975 году сгорел. Через два дня «Голос Америки» передал, что накануне выборов в Актюбинске сожгли административное здание областного значения. Куда нам было деваться? Начался новый период. В это время многие знакомые, занявшие высокие посты, начали детей своих женить, и все свадьбы были наши. Мы были проверены и допущены. Так я получил 2-комнатную квартиру. Один из отцов города спросил как-то, где я живу. Признался, что в однокомнатной, ещё от завода полученной. Ну и вообще, “золотой век” для меня закончился в 1975 году. Недолгое время промышляли по кабакам, но потом и это надоело.
Песни для родного города
– В один год со мной с Украины приехал Петр Михайлович Савчук. Он был безумно талантлив на мелодии. Мы работали в паре – он предлагал мелодию, а я делал обрамление, вступление, связки. Его мелодии – все напевные, у меня в памяти 6 песен его. “Здравствуй, речка Илек” была написана специально к 100-летию города, я сделал аранжировку для солиста, хора и оркестра. Тексты всегда писал Фёдор Тарасенко, делавший их ритмически понятными:
“Сколько зим, сколько лет, здравствуй, речка Илек,
Помнишь парня в шинели солдатской?
Здесь в суровые дни мы с тобой не одни
Хлеб и воду делили по-братски”.
Были ещё его “Городу – век”, “Актюбинский хлеб”, “Телеграмма Ленина”, “Баллада об Алие”. Гимн городу, исполненный на 100-летии Актюбинска, был действительно гимном. Помню, как по Центральному телевидению московскому мы тогда увидели в один из дней виды нашего города, а за кадром Эрнст Турсунов поёт этот гимн под мой аккомпанемент.
“Балладу об Алие” Петр Михайлович и я тоже делали вместе. Первой её исполняла Галя Невара с нашим оркестром. Сейчас всё, что связано с именем Алии и свято для актюбинцев, я вложил в музыкально-драматическое действо “Легенда об Алие”. Сценарий и музыка готовы, я надеюсь, что 2020 год станет у нас Годом Алии. И мы поставим это действо всеми музыкальными силами, которые есть в городе. А ещё мечтаю о том, чтобы через акимат выйти на правительственный уровень и одну из запускаемых с Байконура ракет в 2020 году назвать именем “Алия”. В Плесецке россияне на всех ракетах пишут имя-талисман “Таня”, так, может, и “Алия” станет талисманом казахстанской космонавтики.
Где-то в 47-м отец и мать купили за несколько буханок хлеба рояль, на котором, за неимением других игрушек, мы со старшим братом сами научились играть. В 1951 году я был принят в музыкальную школу. Находилась она в бывшей Напольной церкви на бывшем Напольном кладбище, где похоронена мама Алексея Максимовича Горького. Но поскольку пальцы у меня были поставлены неправильно, мой педагог все 7 лет мучилась с моими руками, гоняя меня по этюдам. В музыкальное училище мне было предложено поступать на теоретическое отделение ввиду полной бесперспективности как пианиста-исполнителя, но я уже заразился джазом и пошёл по этой трудной ненакатанной дороге… У отца была богатая коллекция пластинок, вплоть до дореволюционных, вроде: “Его Императорского Величества камерный оркестръ исполняетъ романсъ Рубинштейна “Ночь”. В общем, было всё, что хочешь. И джаз тоже. В советское время музыканты часто джазовые вещи “прятали”, называли нейтрально. Например, знаменитый “Караван” Эллингтона оркестр Эдди Рознера играл как пьесу “В восточном духе”. Ну, и так далее.
После музыкальной школы я пришел во дворец культуры Ленина, занимался вроде как на кларнете, но на самом деле изучал все духовые инструменты. Фильм “Серенада Солнечной долины” с оркестром Глена Миллера посмотрел 26 раз, чтобы полностью всё запомнить и записать ноты в оригинальной аранжировке. Мне и сейчас несложно по памяти записать всё, что там есть.
Самодеятельность уровня профи
– В те годы все более-менее крупные предприятия имели свои оркестры. И наш авиаремонтный завод к 1970 году им обзавёлся. Занят он был, главным образом, 1 мая и 7 ноября, но тогда шла волна культурного просветительства, и я часто в составе творческих бригад ездил по всей области, проводили недели культуры. К 100-летию Ленина организовывались специальные агитпоезда “По Ленинскому пути” – до Челкара одна команда ехала, от Челкара до Саксаульской – другая. В день по две станции обслуживали. Ещё один агитпоезд ездил по области на автомобилях.
Была у нас подшефная 15-я школа, и там я тоже набрал ребятишек в духовой оркестр. Многие вскоре стали знаменитыми, и не только в Актюбинске: Алик Клоков, Боря Василенко, Витя Колтыгин. Галя Невара, ныне заслуженная артистка Украины, начинала у меня. В 1967 году мы поехали на конкурс в Алма-Ату, и там попали в неловкое положение. Дело в том, что обычно первое место на этом конкурсе занимала Алма-Ата, а тут приехали 10 человек из Актюбинска и всем утёрли нос. Ради этого придумали новую номинацию – «красные уголки», и нас соответствующе наградили 1 местом.
Весёлых историй всяческих хватало. Вот открывается трикотажная фабрика, нас приглашают на вечер. Играем на репетиции, и тут ударник Жора Гончаренко первый раз в жизни теряет ритм, ошибается. Никогда такого не было, в чём дело? Оказывается, девочки демонстрируют нижнее бельё – и ему просто стало плохо. А вечером на показе, представьте, в зале вообще стоял нездоровый вопль.
В первые годы я ещё работал в ЦК (так мы называли ресторан “Центральный”, единственный, где играла музыка). За вечер зарабатывали до 50 рублей на каждого. Очень неплохие деньги. На заводе я в месяц получал 120 рублей. Таксисты все меня в лицо знали.
Конечно, не только в кабаках, в кинотеатре тоже играли. В “Казахстане” перед началом сеанса, как в порядочных городах, играла музыка, люди слушали, танцевали. В парке Пушкина мы играли. Там же у нас украли Галю Невару. Сегодня она ещё пела с нами, а завтра... Начинаю искать, а мне говорят: она уехала. С кем? Да вот артисты приезжали, и её забрали. Она где-то в Алма-Ате объявилась, затем в Москве показалась – в программе “Алло, мы ищем таланты”. Потом нашла своё русло, начала петь песни Анны Герман, тембр у них похож. Видел её фотографии – с Кобзоном, с отцом Киркорова – Бедросом. Недавно, насколько я знаю, она отметила 70-летие, живёт в Одессе. Заслуженная артистка Украины.
Два Актюбинска
– К концу 60-х я ушёл в областной дом культуры. Он был в одном здании с драматическим театром. Там эстрадный оркестр потихоньку без меня начинался, и руководил им очень хороший духовик – Юрий Петрович Солодов. Этот оркестр он передал мне, и я решил делать из него биг-бенд. Первым делом начал ударников учить бить вторую долю хетом (в джазе акцент должен быть не на первую, а на вторую долю такта. – М.В.). Это был разврат дальше некуда. Мне было хорошо молодых учить. Приходили ребята и получали здесь оркестровую школу, я приносил ноты и им разбрасывал: поехали. Важно было научить читать с листа. Вскоре у меня был биг-бенд практически полный. Не хватало тромбонов, но вместо одного из них был валторнист Женя Солдатов. Я для него специально соло писал, у него получался прекрасный звук, как говорится, можно в руки взять. Трубачи играли отличные, тот же Боря Василенко, а саксофонист Валентин Крахмалёв, ко всему прочему, был ещё и доктором замечательным. Да, все они днём где-то работали, а музыка – это была самодеятельность. Но как они играли!
Практически в каждом Доме культуры был свой оркестр. Руководили ими Павел Кравченко, Александр Великий. Но это было где-то в Жилгородке, а там и публика своя, и музыканты. Что они делали, мы не знали. Другая планета. Город к тому времени был поделён на два отдельных региона. Там, где сейчас в 12-м микрорайоне «Народный банк», мы гуляли, девочек за цветочками возили до утра. А новый город был далеко, и когда-то туда бегал пригородный поезд, я ещё застал бренные останки открытых платформ-полустанков.
А потом “враги сожгли родную хату”. Здание ОДК, в котором на тогда ещё правах гостя был театр, где мы обитали, в 1975 году сгорел. Через два дня «Голос Америки» передал, что накануне выборов в Актюбинске сожгли административное здание областного значения. Куда нам было деваться? Начался новый период. В это время многие знакомые, занявшие высокие посты, начали детей своих женить, и все свадьбы были наши. Мы были проверены и допущены. Так я получил 2-комнатную квартиру. Один из отцов города спросил как-то, где я живу. Признался, что в однокомнатной, ещё от завода полученной. Ну и вообще, “золотой век” для меня закончился в 1975 году. Недолгое время промышляли по кабакам, но потом и это надоело.
Песни для родного города
– В один год со мной с Украины приехал Петр Михайлович Савчук. Он был безумно талантлив на мелодии. Мы работали в паре – он предлагал мелодию, а я делал обрамление, вступление, связки. Его мелодии – все напевные, у меня в памяти 6 песен его. “Здравствуй, речка Илек” была написана специально к 100-летию города, я сделал аранжировку для солиста, хора и оркестра. Тексты всегда писал Фёдор Тарасенко, делавший их ритмически понятными:
“Сколько зим, сколько лет, здравствуй, речка Илек,
Помнишь парня в шинели солдатской?
Здесь в суровые дни мы с тобой не одни
Хлеб и воду делили по-братски”.
Были ещё его “Городу – век”, “Актюбинский хлеб”, “Телеграмма Ленина”, “Баллада об Алие”. Гимн городу, исполненный на 100-летии Актюбинска, был действительно гимном. Помню, как по Центральному телевидению московскому мы тогда увидели в один из дней виды нашего города, а за кадром Эрнст Турсунов поёт этот гимн под мой аккомпанемент.
“Балладу об Алие” Петр Михайлович и я тоже делали вместе. Первой её исполняла Галя Невара с нашим оркестром. Сейчас всё, что связано с именем Алии и свято для актюбинцев, я вложил в музыкально-драматическое действо “Легенда об Алие”. Сценарий и музыка готовы, я надеюсь, что 2020 год станет у нас Годом Алии. И мы поставим это действо всеми музыкальными силами, которые есть в городе. А ещё мечтаю о том, чтобы через акимат выйти на правительственный уровень и одну из запускаемых с Байконура ракет в 2020 году назвать именем “Алия”. В Плесецке россияне на всех ракетах пишут имя-талисман “Таня”, так, может, и “Алия” станет талисманом казахстанской космонавтики.
Записала Марина ВАСИЛЬЕВА
Фото из архива Г. Красильникова
