Он поменял Карибское море на Алматинские горы. Нельсон Пенья – танцует ведущие партии в Казахском Национальном театре оперы и балета имени Абая. О судьбоносной встрече, современном искусстве и последней травме - читайте в эксклюзивном интервью кубинского гостя газете «Эврика». 

«Из-за высокого роста мне хотелось всё бросить»
Я зашла, когда все юные танцоры окружили Нельсона Пенья. Фотосессия с детьми – это святое, нужно подождать. Актюбинский творческий центр «TalantStudio» пригласил артиста балета в качестве жюри на международный конкурс-фестиваль «Таланттар әлемі». Не заметить кубинского танцора невозможно: статный, жгучий брюнет с очаровательной улыбкой. Возле Нельсона Пенья чувствуешь себя дюймовочкой. В алматинском театре оперы и балета он, кстати, выше всех.

– Какой у вас рост, если не секрет?
– Метр 94-95.

– Наверное, это хорошо, когда артист балета такой высокий?
– Как сказать… С одной стороны, зрители любят видеть на сцене высоких артистов. Но если в балете нужно показать максимально технику, то предпочтение отдают артистам маленького роста. Ещё нужно учитывать, что девушка на пуантах немного «поднимается». И если балерина выше своего партнёра, то уже смотрится некрасиво. Чем выше артист балета, тем ему труднее контролировать ноги, руки. Нужно работать вдвойне. Не случайно педагог в балетном училище всегда уделяет больше внимания высоким детям, потому что им технически всё труднее выполнять.
Наш собеседник признаётся, что когда-то из-за высокого роста он чуть не бросил балет:
– В 15 лет я был уже метр 85-86. Вытянулся, а мышцы ещё были не готовы. Я был очень худой и с таким ростом выглядел не очень гармонично. Я часто слышал на занятиях, что да, техника хорошая, но слишком высокий. На Кубе это не очень приветствуется. У меня начались комплексы из-за роста. Мне хотелось всё бросить. На время я ушёл заниматься неоклассикой и народными танцами и там узнал много нового. И ещё понял, что важно не только «вариться» в балете, но и изучать другие танцевальные техники. Вернулся потому, что я не могу без балета, и хотелось всем доказать, что высокий рост для танцора – это хорошо.

Танцы не для слабых
– В моём представлении балет – это лёгкость, полёт и в то же время боль… А что для вас балет?
– Нет, у меня он не ассоциируется с болью. Для меня балет – это дисциплина, ответственность и уважение к зрителям. Хотя в детстве было много травм, да и сейчас – (Нельсон показывает повязку на ноге). – На последнем спектакле неудачно приземлился с прыжка – не упал, но сильно подвернул ногу. Больно, а нужно было дотанцевать до конца. Хорошо, что «Шахерезада» – одноактный спектакль. Оставалось пять минут, но обычно самые сложные элементы именно в конце выступления. Зрители не заметили, что у меня травма. Я дотанцевал, а на следующий день не смог встать с кровати – нога ужасно распухла. Повезло, что не перелом. Три недели носил гипс.

– Сочувствую вам...
– Хоть и травма, всё равно стараюсь каждый день отжиматься, качать пресс. Любому спортсмену вредно резко прекращать все тренировки. Если обычный режим, то рабочий день начинается с того, что всё тело необходимо привести в тонус, так готовимся к вращениям и прыжкам. 5-6 часов тренировок, а потом ещё репетиции. Когда подготовка к спектаклю, приходишь в 9 утра и уходишь ночью. Ведь балет – антиприрода, мы же в обычной жизни не ходим так, чтобы пятки были вперёд, при этом прямая осанка... Тем более с возрастом это держать всё тяжелее. Нужно каждый день заниматься.

– Когда вы вообще отдыхаете?
– Вот сейчас на больничном…

– Ну, с гипсом – не самый идеальный отдых…
– Редко, когда совсем не тренируюсь. Я не могу долго сидеть без движений. Тело просит тренировок, как наркотик.

 
Алматы – моя первая любовь
В 2012 году молодой артист балета приехал с солнечной Кубы в солнечный Алматы, как планировал, всего лишь на 2 месяца. Но внезапная любовь вскружила голову и спутала все планы кубинского мачо.

– Нельсон, скажите, когда переступили казахстанскую землю, было ощущение, что вы сюда надолго? Может, интуиция что-то подсказала?
– Абсолютно нет! После того, как я окончил балетное училище, меня пригласили в Казахстан – преподавать латиноамериканские танцы. Кроме Кубы, я тогда ещё нигде не был. Меня ожидало первое путешествие. В Казахстане люди показались слишком серьёзными: где-то агрессивные, зажатые, редко улыбаются. На Кубе мы совсем другие: открытые, громкие, весёлые. Если бы не встреча с Алиной, я бы уехал через два месяца, как и планировал.

– Как вы познакомились с вашей будущей женой?
– У её лучшей подруги муж – кубинец, музыкант, который живёт в Алматы. Он – мой приятель, они нас и познакомили. Для меня это была любовь с первого взгляда. Вскоре мы стали жить вместе. Через два месяца я полетел с ней на Кубу, знакомить родителей с невестой.

– Как родители отреагировали на ваше решение?
– Мама и папа меня поддержали. Они видели, что я встречаюсь с хорошей девушкой. Вообще родители и невеста друг другу понравились. Потом наши отношения прошли проверку расстоянием. На год я уехал в Южную Африку, танцевать в балете, не выдержал долгого расставания, вернулся в Алматы, и мы сразу поженились. Мы занимаемся разными вещами, и мне это нравится. У Алины частный бизнес, связанный с женской обувью. Я и не хотел, чтобы моя вторая половинка была из мира балета. Танца в моей жизни очень много, а если ещё и дома всё время разговаривать о балете – это слишком. А так мы дополняем друг друга: я узнаю больше о бизнесе, а Алина стала интересоваться театром.
Нельсон неплохо говорит по-русски, хоть и с лёгким акцентом.

– Дома вы говорите на русском языке?
– Да, потому что на русском я говорю лучше, чем жена на испанском. Я когда приехал, вообще не знал ни одного слова. И русский язык мне показался жёстким, со стороны кажется, будто все друг друга ругают. Английский знаю, но здесь на нём не говорят. У меня не было вариантов: если хочешь здесь жить, либо учить русский, либо казахский. Русский мне даётся легче. Во время гастролей с Русским Национальным балетом российские коллеги вообще не понимали, что я говорю. За 8 лет стал разговаривать лучше. Я никогда не занимался с репетитором. Казахский язык я тоже учу, самые элементарные фразы знаю. В такси мне нравится слушать казахские песни. Всегда полезно изучать языки, открывать разные культуры.

– Кстати, как вам казахская кухня? Для артиста балета, наверное, бесбармак и бауырсаки – непозволительная роскошь.
– Кубинские блюда ещё жирнее. И в основном всё жарят: свинину, картошку. Есть такое блюдо, где смешивают вместе фасоль, мясо и рис. Но я не склонен к полноте. Диет никогда не держал. Мне нравится, что в Алматы много ресторанов разной национальной кухни: казахская, русская, узбекская, грузинская.

 

– Первые пять лет базовая школа, где дети учатся с 9 до 15 лет, – объясняет Нельсон Пенья. – Балет закалил мой характер. А потом была учёба в Национальной балетной школе в Гаване. Там бешеная конкуренция. Мне повезло, что я учился рядом с домом. Мама мне рассказывала, как в 9-летнем возрасте её отправили учиться в Гавану. Конечно, для ребёнка большая травма – отрываться от родителей. На Кубе особое отношение к балету. Для наших жителей эталон – великая прима-балерина Алисия Алонсо. (Балерина начала слепнуть ещё в юности и всю жизнь танцевала, не видя почти ничего, кроме огней рампы на сцене. – Е.Р.). Кубинская школа балета – очень сильная. Балетные постановки всегда проходят с аншлагом.

– А кто для вас является образцом в мире балета?
– Карлос Акоста, Хосе Карреньо, Михаил Барышников и Николай Цискаридзе. В балете самая высокая планка, конечно, у России. В России практически в каждом большом городе есть театр оперы и балета, потому что балет – лицо российской культуры.

– Вы будете продолжать эту семейную традицию – отдадите своих детей в балетную школу?
– Я заметил, что в Казахстане родители сильно держат в рамках своих детей. Им много, что нельзя делать. А потом они вырастают стеснительными, закомплексованными. Родители мне всегда давали выбирать, что я хочу делать. Старшему сыну Даниэлю – 6 лет, а нашей малышке Тэе – 2 года. Для меня неважно, пойдут они в балет или займутся каким-то другим делом. Главное, чтобы мои дети были счастливыми.

 
«Лебединое озеро» – это ещё не весь балет
– Сегодня людям нравится незатейливое творчество, без особой глубины и смысла. Как удаётся выживать такому высокому искусству, как балет?
– Мне, как профессиональному артисту, очень неприятно, когда у какого-нибудь примитивного видео из «Тик-Тока» больше лайков и просмотров, чем у спектакля. Но, знаете, всегда самое простое было самым популярным. Например, в 60-х годах гремел рок-н-ролл, и сейчас это считается классикой. А во времена Элвиса Пресли рок-н-ролл называли примитивом. Музыка, которая сейчас популярна, мне кажется меркантильной. Раньше были живой инструмент, живой голос, сейчас всё делается на компьютере. Мне это не нравится, но время технологий. Бокс, футбол всегда были востребованными. Классические опера и балет никогда не соберут стадионы. Но я также уверен, что они всегда будут существовать. Это искусство для элиты. Элита – не по деньгам, а особые ценители искусства с определённым интеллектуальным уровнем.

– В Алматы бывает ли такое, что балетный спектакль не собирает полный зал?
– Когда у спектакля незнакомое название… Обычно все ходят на «Лебединое озеро», «Щелкунчика» и «Кармен». Хотя я считаю «Лебединое озеро» не самым интересным спектаклем. Есть не очень популярные спектакли, но они не уступают по своему содержанию: «Спартак» (Нельсон Пенья играет роль Красса), «Легенда о любви». Недавно мы подготовили программу из одноактных спектаклей: «Шопениана», «Болеро» и «Открывая Баха». Три балета, в котором сочетаются разные стили: классический и современный. Вот на эту программу зрителей всегда много. Меня удивляет, когда некоторые алматинцы спрашивают: «А что, у нас в городе балет есть?».
Когда у меня был тур по Европе, мы выступали не только на центральных сценах, но и приезжали в провинции. Один зритель мне потом написал, что первый раз увидел балет вживую на сцене, он в таком восторге! И теперь будет интересоваться этим искусством. Такие моменты стоят всех трудностей в моей работе.

 
Амиго с «понтами» – не амиго
– Расскажите, как вам работается в алматинском театре?
– Когда я решил остаться жить в Алматы, то пошёл устраиваться в театр оперы и балета. Меня сразу приняли хорошо. Даже обрадовались, что будет работать кубинец (улыбается). В нашем коллективе нет конфликтов, тем более – в мужском составе труппы. Я больше всего ценю в людях простоту. Бывает, люди становятся чуть более успешными и начинают считать себя звёздами, общаются только с теми, кто им выгоден. Я таких не переношу и точно с ними общаться не буду. Человек должен оставаться человеком.

– Что скажете про Актобе?
– Мои ожидания не совпали с реальностью. Я представлял себе маленький город на периферии. Но Актобе оказался другим: много красивых современных зданий. И у вас очень талантливые дети, их надо поддерживать.

– Когда вы в последний раз были на родине?
– Я уже три года не могу попасть домой на Кубу из-за пандемии. Есть прямой рейс Алматы – Стамбул – Гавана. Билеты чересчур дорогие. Но этим летом я собираюсь навестить родных, очень соскучился.

– Нельсон, вы насовсем решили остаться в Казахстане?
– Я не люблю слово «постоянное». Никогда не знаешь, что ждёт впереди. Как бы ни было, у меня большая связь с Казахстаном, здесь родились мои дети. Это моя вторая родина.

gazetaevrika@gmail.com

Фото из личного архива Нельсона Пенья