Ой, мороз, the frost! Don’t морозь меня!
Мишель родилась и выросла в Нью–Йорке и сейчас живёт на Манхэттене.
Алексей Черемизов, после приветствия зрителей, сказал, что атмосфера в драмтеатре сейчас такая же, как в нью–йоркском клубе. Большинство собравшихся меломанов в Нью–Йорке не были. Пришлось поверить музыканту на слово, но чутьё подсказывало, что на манхэттенской сцене всё–таки чуть–чуть теплее.
Сама Мишель вышла к зрителям в лёгком чёрном платье, и весь концерт холод её ни капли не смущал, а питерским музыкантам так вообще было жарко от драйва импровизаций. После привычного пафоса исполнителей, который царит на актюбинских мероприятиях, нью–йоркская непосредственность, эмоциональность, темперамент, стиль общения со зрителями смотрелись вообще сногсшибательно. По ходу концерта, исполнительница иногда присаживалась на стул, чтобы дать возможность каждому из музыкантов исполнить сольную импровизацию, но контакт с залом Мишель ни разу не прервала, и даже успела пошутить, когда у кого–то в зале запиликал мобильник. Общение проходило, конечно, на английском. Единственное слово, которое произнесла Мишель после концерта на чистейшем русском, было: «Мороз!».
О классическом джазе
– У вас, когда говорят о джазе, всегда вспоминают исполнителей, которые были популярны в Америке в 40–х годах прошлого века. У нас же многие поклонники джаза могут даже не знать этих имён и ни разу не слушать те композиции. Песни 40–х знают только люди постарше. Джаз очень гибок. Он открыт для импровизации, эксперимента, новаторства. Эта музыка изменяется постоянно. Есть много направлений: рок–джаз, модерн, электро, фьюжн. Я называю себя вечным студентом, потому что постоянно узнаю о джазе много нового.
О колледже
– В моей семье очень любили музыку. В доме всегда звучала классика. Мой музыкальный дебют состоялся в пять лет. Я пела в мюзикле детского театра при нашей общине. Потом поступила в колледж искусств, на классическое отделение. Там был человек, который набирал пианистов для аккомпанемента джазовым исполнителям. Посещение было факультативным, но я пошла туда ради дополнительных занятий на фортепьяно. Потом поняла, что джаз – это моё, и что хочу себя видеть джазовой исполнительницей.
О музыкальном браке
– Я училась у многих легендарных джазменов. Мне давали уроки Рон Элигстон, Пеги Картер и Марк Мёрфи. Марка Мёрфи я называю своим музыкальным отцом. Он давал мне частные уроки. К сожалению, год назад его не стало. Рон Элигстон научил меня диалогу между певцом и музыкантом. Каждая фраза и мелодия тут должны быть понятны, просто необходима симбиотическая связь. Можно сказать, это брак, как у мужа и жены, но только музыкальный.
О своём выборе
– Мне исполнилось 22 года, когда я решила заниматься джазом. До этого я видела себя классической вокалисткой. 22 года – это очень поздно, многие начинают карьеру намного раньше. Но я ничего не могла с собой поделать. У меня начался голод по джазу. Я постоянно слушала музыку, что–то пробовала, экспериментировала. Через год впервые вышла на сцену с джазовым репертуаром. Родители от моего выбора счастливы не были, но я считаю, что не я выбрала джаз, а он меня.
О казахской народной музыке
– В прошлом году я впервые побывала в Казахстане и познакомилась с женщиной, которая занимается этно–музыкой. Она подарила мне несколько дисков, и я была удивлена. Казахские напевы очень напоминают песни коренных народов Америки. Ещё я удивилась тем гортанным звукам, которые умеют брать ваши певцы. Это кажется невозможным! Я пробовала, но у меня не получается.