Охотник за черепами
6 августа 2014 года. №31
Алексей НЕЧВАЛОДА – один из немногих людей в России, кто, исследуя череп человека, точно может сказать, как выглядел при жизни его обладатель. В Казахстане специалистов такого уровня просто нет.
Для Алексея Нечвалоды форма найденного черепа важнее содержания.
Наталья ПАНЧЕНКОАлексей Иванович стал частым гостем в нашем городе. Выпускник биологического факультета Башкирского госуниверситета наведывается в Актобе едва ли не каждый год. И не с пустыми руками.
– Я пытаюсь создать в вашем музее галерею образов людей разных времён, живших на актюбинской земле, – признаётся антрополог.
ЗАЧЕМ ВАРЯТ ГОЛОВУ БОМЖА?
– Алексей! В научном мире известно, что вы – ученик Галины Лебединской, которая сама училась у известного антрополога, основателя советской школы восстановления внешнего облика человека на основе скелетных останков, – Михаила Герасимова.
– Да, Галина Вячеславовна – ученица Михаила Михайловича. У неё я сделал одну из первых своих реконструкций. Другой ученик Лебединской – Сергей Алексеевич Никитин – взял меня под своё крыло, в центр судебно-медицинской экспертизы Москвы. При первой же встрече спросил: «Алексей, ты как хочешь заниматься реконструкцией, по-настоящему?» – «Да, конечно». – «Тогда иди, свари голову бомжа».
– ???
– Обычная практика. Когда исследуют трупы неизвестных, найденных в канализационных колодцах и объеденных крысами, то отсекают голову от туловища, помещают её в кастрюлю и варят, чтобы мягкие ткани отсоединились от костной основы. Потом череп моется, фотографируется в разных проекциях, делается графическая или пластическая реконструкция. Полученное совмещается с базой данных, что есть на пропавших людей. По факту обнаружения трупов заводят уголовные дела.
– А голову-то зачем варить?
– Допустим, уличные кошки объели мягкие ткани головы. А в полиции существует банк данных людей, находящихся в розыске, с их фотографиями. Установить личность найденного человека без документов, по фотографии не представляется возможным – настолько его тело обезображено. Тогда голова найденного трупа специально вываривается, на черепе и на фотографиях наносятся точки. Компьютерная программа позволяет совместить череп и изображение на фотоснимке. У нас есть зацепки: что это – мужчина, определённый его возраст, тело с травмами. Потом идёт сравнение. Экспертам, как правило, проще сказать «нет», чем подтвердить. Потому что потребуются ещё дополнительные экспертизы.
– Какова вероятность ошибки?
– Выстраивается определённая математическая модель. Когда череп вписывается в фото – это видно. В принципе, можно достоверно воссоздать лицо.
ЕГО АБИЛКАЙЫР ХАН.
– Сколько на вашем счету реконструированных образов?
– Ой… Из исторических личностей не так уж и много. В Башкирии занимался восстановлением образа первого имама. Кроме того, вскрываются гробницы ханов, инициировавших вхождение Башкирии в состав России. Думаю, работы будет много. Так же, как и у вас с Абилкайыр ханом. Здесь меня немного обошли венгры, потому что они были активны. Было несколько кандидатур на исследование его черепа. Генетики решили, что череп, уехавший к венграм, более близок к хану.
– То есть, реконструкция, которая стоит в нашем музее, это не Абилкайыр хан?
– Это не он. Это – претендент №2. Хотя многие историки считают, что он и есть настоящий хан.
– Вы, наверное, заметили, что представленный вами образ, если допустить, что это и есть Абилкайыр хан, разительно отличается от его официального изображения, размещённого в том числе на купюрах тенге первого выпуска.
– Что касается нарисованного портрета, то, насколько я знаю, существует только одно прижизненное изображение хана карандашом, которое сделал английский художник и служащий Оренбургской комиссии Джон Кэстль в 1736 году. А на валюте помещено его романтизированное изображение.
– Сколько времени заняла реконструкция внешнего облика человека из «Хан моласы», которого многие считают ханом Младшего жуза?
– Мне привезли череп, я сделал по нему копию и уже по ней работал. Если поторопиться, то со всей работой можно уложиться в 3 недели. С «Абилкайыр ханом» было проще – я оставил голый, лысый череп, смонтировав только усы и бороду. Бывает сложно, когда нужно моделировать исторические детали костюма, нужно обращаться к специалистам. Я работаю вместе с женой, она – специалист-этнограф, интересуется одеждой народов Урала и Поволжья. Зачастую реконструкция удаётся (я не назову это произведением искусства), мы стремимся к тому, чтобы это было интересно и была достоверная историческая атрибутика. То же делал и Михаил Герасимов.
– Насколько в ваших реконструкциях велика доля домыслов и фантазии?
– Музейная реконструкция имеет свою специфику. Реконструкция для криминалистов – свою. Если мне МВД заказывает реконструкцию, я, в принципе, могу сделать голый череп и одеть на него парик.
МУМИИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ.
– Вы выезжаете на раскопки в разные страны мира. Что вас там привлекает?
– В Казахстане я работал в Актобе и в Уральске. Был в экспедициях в Туркмении, Таджикистане. Несколько поездок было в Египет.
В Египте мы исследовали кладбища, захоронения в которых были совершены по греко-римскому обряду. Возможно, это могилы греческих и, позже, римских колонистов, которые переняли обычай мумифицировать у египтян. Они также вынимали внутренности у покойников, умащивали тела ароматическими маслами, бинтовали и надевали картонаж – маску на лицо, которую раскрашивали. Потом тело помещали в гроб и хоронили – всё захороненное прекрасно сохраняется.
Следующий слой могил – древние христиане. Сменилась религия, в Египте существует собственное направление в религии – коптская церковь. Я сделал одну реконструкцию мумии.
Виктор ГЕРБЕР,
