Кази ЖАСЕКЕНОВ вырос в семье, где уже три поколения занимались искусством. Его дед заведовал агитвагоном, отец организовал первый оркестр народных инструментов, а сам Кази начинал с игры на гитаре в студенческом ВИА. Свою работу в Актюбинске Кази начал с должности инструктора культмассового сектора при профсоюзе ЖД, а потом был поставлен на место начальника областного управления культуры. После высокого назначения культурная жизнь в городе стала другой.
В первые месяцы работы Кази Жасекенов находился между двух огней. Партийные чинуши требовали идеологии, а местная богема мечтала потешить свои амбиции. Но нужные компромиссы всё–таки были найдены.

Компромисс первый
Грудью творчество защищать
Спектакль «Интердевочка» о нелёгкой судьбе проститутки стал культовым в актюбинском театре. Зрители приходили на него по нескольку раз, и билеты можно было раздобыть только по блату. Мало того, что тема была интересна неизбалованному советскому зрителю, но там были великолепные музыкальные номера, а главное – героиня щеголяла с голой грудью. Спектакль принёс театру полтора миллиона рублей (100 автомобилей «Волга» класса «люкс») при копеечных затратах. Но партийное начальство осталось недовольно. Из–за наплыва зрителей приходилось ставить «Интердевочку», а не «Брестский мир» про Ленина с Дзержинским.
– Меня тогда вызвали в обком и строго спросили, почему «Брестский мир» так мало играют, – вспоминает Кази Жасекенов. – Я ответил, что зрителю он не нравится, даже пошутил, что пробовал Ленина голым выпускать, народ всё равно не идёт.
К счастью, шёл 1989–й год, и последствий смелая шутка не имела. Только партийцы затаили обиду за такое кощунство. Несколько лет спустя Кази встретил чинушу, бурно протестовавшего против «Интередевочки», на скандальном спектакле. Потом выяснилось, что он смотрел его не единожды.
– Понимаешь, я стал театралом в последнее время! – попытался оправдаться партиец.
– Да ладно тебе, будто я не понимаю, что ты сюда ходишь на голый бюст смотреть, – ответил Кази.

Компромисс второй
Сдаётся мне, что ты, мил человек, стукачок!
Как–то на стол начальника управления культуры легла кляуза, что в одном из кабаков исполняется блатная песня. Кази Жасекенов, при всём своём демократизме, не любил воровской романтики в музыке, тем более блатняк был запрещён для исполнения в ресторанах. Совет по случаю инцидента был уже собран, но тут на глаза Кази попалась приведённая цитата в песне. Найти полный текст было нетрудно.
– Это они пели, что ли?– спросил Кази, процитировав стукачу стихи.
– Да–да! Именно это! – ответил жалобщик радостно потирая руки
– «В переулке каждая собака знает мою лёгкую походку»? Это ведь Есенин. Читаю по книге издательства «Политиздат». Вы считаете, там сидят люди глупее вас?
Сексота как ветром сдуло после этих слов.

Компромисс третий
Маэстро
В 1989–м году в Актюбинске давал единственный концерт пианист Святослав РИХТЕР. Желающих его послушать собралось так много, что зал на 800 мест не мог вместить всех. Кази Жасекенов не хотел разочаровывать публику и решил посоветоваться с маэстро. Тот позволил усадить зрителей на приставные стулья и даже на сцену. А когда речь зашла о том, как представить Святослава Рихтера (ведь перечень его титулов и званий занимал полтора листа машинописного текста), маэстро отмахнулся:
– Объявите просто: «На сцене – Святослав Рихтер». Пока вы будете эту лабуду читать, я успею одну вещь сыграть.

Компромисс четвёртый
«Битлз» под отбивные
С ресторанными оркестрами в Актюбинске всегда была проблема. Под скучную идеологическую тягомотину народ отдыхать не хотел, а дай музыкантам волю – так они за червончик любую матершинную частушку споют. Кази решил найти золотую середину, объявив конкурс среди ВИА на лучший репертуар. Жюри состояло в основном из музыкантов. Требования к вокалу и аппаратуре были строгие. Главным призом служило место в ресторане «Центральный», а поощрительным – на автовокзале. За чаевые от посетителей и блатняк места можно было лишиться, несмотря на высокие оценки. В конкурсе ежегодно участвовали до 30 коллективов. Так актюбинцы узнали о группе «Свет» и могли вполне легально слушать хиты «Битлз» в местном исполнении.

Компромисс пятый
Тритатушки или не тритатушки?
Актюбинская богема мечтала замахнуться на что–нибудь этакое. Так, режиссёр Франц ПУХОВИЧ мечтал о грандиозной постановке «Царь Фёдор Иоанныч», где костюмы стоили целое состояние, а вокальные коллективы грезили то о джазе, то о западной, то о русской классике.
– Когда речь заходила о таких наполеоновских планах, я спрашивал: «Как вы думаете, на гастролях в России зрители ждут от казахского ансамбля песенки–тритатушки?». У них самих этого нет? Им хочется услышать что–то непривычное, – считает Кази Жасекенов. – – Зачем простому зрителю из Актюбинска московский царь, который правил 300 лет назад? Они ждут того, с чем сталкиваются каждый день. Нельзя навязывать свой вкус народу, каким бы тонким он ни был. А когда публика этим насытится, и театр заработает денег, можно и про «Иоанныча» поставить.

Компромисс шестой
А теперь – дискотека!
В конце 80–х из–за драки на танцплощадке разгорелся скандал. Вопрос стоял о том, чтобы вообще закрыть дискотеки в Актюбинске, раз они привлекают местный криминал.
Кази удалось отстоять полюбившиеся молодёжи танцульки. Аргументировать пришлось так:
– Да, четверо дрались, но остальные–то – нет! Танцы были под присмотром, милиция вовремя вмешалась. А те четверо не из воздуха появились. Они же пришли откуда–то. И могли затеять драку в другом месте, куда милиция не доберётся. А вообще, люди приходят на танцы знакомиться. Это способствует рождаемости и росту крепких социалистических семей.
Аргументы были признаны весомыми.

Компромисс седьмой
А Ленин такой молодой
Прежде в худсовет входили люди, далёкие от искусства. Присутствие авторитетов из компартии было обязательным. По идейным соображениям доставалось именно идеологическим спектаклям. А критику так вообще приходилось высасывать из пальца.
Запарывая очередное творение, партийцев понесло, и они решили, что Ленин апатичен, Дзержинский – гиперактивен, и оба они не такие, как в жизни.
– Кто из присутствующих здесь видел живого Дзержинского? А живого Ленина? – ненавязчиво спросил Кази Жасекенов.
После этого партийцы стали меньше лезть в игру актёров, но к идеологии цеплялись по–прежнему.

Компромисс восьмой
Люди гибнут за металл
В СССР на пропаганду через искусство денег не жалели. Главное – выпустить побольше спектаклей о Ленине. И пусть театр ничего от этого не получит. В 90–е, наоборот, задумывались, как побольше заработать на зрелищах. Но когда в Актюбинске создавался казахский театр, и стали масштабно праздновать Наурыз, Кази Жасекенов умудрился не впасть ни в ту ни в другую крайность.
– Когда в перестройку заговорили, что СССР переходит к рыночным отношениям, я обрадовался, – вспоминает Кази. – Но потом оказалось, что мы перешли к отношениям базарным. Концерт или спектакль должен быть посещаемым, а следовательно, окупаемым. Но нельзя идти совсем уж на потребу толпы, выпуская откровенную пошлятину. В этом и была моя задача – найти золотую середину. Чтобы и людям было интересно, и товар выходил качественным.

vlad.k@evrika.kz