Фарух Закиров устроил "Эврике" экзамен.

Как Сергею Челобанову наркотики возили
Как-то на день рождения города власти решили привезти российских артистов. Приехали Крис КЕЛЬМИ, Сергей ЧЕЛОБАНОВ и Сергей КРЫЛОВ. Концерт проходил на стадионе под аккомпанемент дождя.
Праздник долго не начинался: зрители и журналисты не могли понять причину. Вскоре среди журналистов пробежал слушок: Сергей Челобанов отказывается выходить на сцену. Организаторы – подозрительные молодые люди с трёхдневной щетиной на кавказских лицах – сновали из гримёрки в одной из вставок на поле и обратно.
В конце концов это надоело всем. Ко мне подошла журналист Алеся ГОЛУБЕВА (не помню уже, в каком издании она тогда работала) и по секрету прошептала: «Челобанову хреново, требует хоть какие-нибудь наркотики». Не знаю почему, но в ответ я ляпнул: «Димедрол в порошках устроит?». Через минуту возле меня уже крутился небольшого роста кавказец: «Слюшай, брат, чё, много есть?». – «Порошков 10 могу дать». – «Слюшай, помоги! Поехали?», – попросил он и жестом подозвал к себе другого парня: «Сейчас поедешь с ним и привезёшь то, что он даст. Э-э-э, понял?» – спросил он скорее у меня, чем у своего собеседника.
На небольшом трёхдверном джипе мы съездили ко мне домой за димедролом и вернулись на стадион. Чтобы вы не подумали чего плохого, объясню: у больных астмой, кроме других препаратов, под рукой должен быть димедрол. Вот кое-что из своих запасов я решил пожертвовать Сергею Васильевичу Челобанову, чтобы спасти праздник.
Вернувшись на стадион, я уже встал в позу: «Порошок Челобанову отдам сам!». Водитель куда-то исчез. Видимо, пошёл советоваться со старшими товарищами – что делать с борзым журналистом. Вернулся и, вращая ключи от автомобиля на пальце, зло процедил: «Ну, пошли…».
В тёмной гримёрке на первом этаже одной из вставок сидели несколько человек. Было жутко накурено, на сиротском столе стояли бутылка водки, открытая банка консервов и полбулки хлеба.
Челобанов сидел сразу у входа. «Вот, Сергей Васильевич, привезли», – сказал я и протянул ему димедрол. Певец взял один пакетик, развернул, намочил слюной палец, ткнул в порошок и лизнул. Наступила пауза, все находившиеся в помещении затихли. И только тут я понял, куда ввязался. Стоило ему только сказать: «Что за херня?!» – и мой труп, наверно, долго бы искали. Если бы искали вообще. Но Челобанов удовлетворённо кивнул. Товарищи с Кавказа принялись активно выпроваживать меня, но я возмутился: «Ни фига, я останусь! Сергей Васильевич, я – журналист, мне нужно ваше интервью!». Челобанов широким жестом пригласил меня за стол и наполнил водкой 2 стакана. «Извините, водку не пью!» – ответил я. «Хм-м!», – то ли удивлённо, то ли презрительно хмыкнул он и влил содержимое одного стакана себе в рот. К димедролу в моём присутствии он больше не притронулся.
Челобанов был мне интересен тем, что как раз накануне разорвал отношения с Аллой ПУГАЧЁВОЙ, и Примадонна, которую так тогда ещё никто не называл, в первый (но, как оказалось, не в последний) раз заявила об уходе со сцены.
– Никуда она не уйдёт! – возмущённо произнёс Челобанов. – Дело лишь в деньгах. Предложат много – останется.
Отыграв свой номер, с дождя в гримёрку вернулся Крис Кельми. Он держал в руках бубен и был не прочь «тяпнуть».
– Журналист, давай с нами, – произнёс продрогший Крис и, удивившись отказу, накатил с Челобановым по стакану.
Интервью с обоими было опубликовано в «Эврике». Только про историю с димедролом я тогда умолчал.

Как Леониду Якубовичу непристойное предложение делали
Эта история случилась в Оренбурге осенью 1996-го. Мы тогда печатали газету в России и в один из приездов узнали, что пятничным вечером в филармонии с «Полем чудес» выступает Леонид ЯКУБОВИЧ. Отказать себе в удовольствии поглядеть на усатую телезнаменитость мы не смогли и, прихватив с собой оренбургского знакомого, вместе с водителем купили билеты и отправились в филармонию.
Якубович хохмил и резвился. Уже в начале программы он спросил:
– Кто-нибудь хочет задать мне вопрос?
Многие стали выкрикивать с места. Корреспондент же «Эврики» поднял руку. Поскольку сидел я недалеко от сцены, Якубович меня заметил:
– А вот – молодой человек, пожалуйста!
– Леонид Аркадьевич! Я – журналист из Казахстана. Можно после программы встретиться с вами?
– Ой, первый раз мужчина публично делает мне такое предложение, – начал валять дурака Якубович.
Зал заржал, подыгрывая ему.
– Хорошо, я подумаю, – продолжил Леонид Аркадьевич.
Один из зрителей, будучи уже навеселе, решил вступиться за «поруганную» честь казахстанской журналистики.
– Вы чё, сёдня уже пили? – нагло спросил он у телезвезды.
Минут через 20 Якубович отыгрался на пьяном зрителе. Вышло так, что в одной из троек играли дети. Двое взяли призы, а за барабаном остался третий – угадывать слово. На табло были открыты все буквы, кроме одной. Все зрители молчали, никто не выкрикнул слово. Кроме алкаша.
Видели бы вы, что случилось с Якубовичем! Полностью преобразившись, он вихрем пролетел десяток метров, отделявших его от «оппонента»:
– Слушайте, вы! Мальчик первый, а может, и последний раз играет со мной в «Поле чудес». А вы, такой большой и сильный, всё испортили. Ну кто вас просил?!
Вернувшись к барабану, Якубович успокоил мальчишку, у которого уже слёзы навернулись на глаза: «Не расстраивайся, дружок, у дяди праздник». И пацан вышел в финал!
А интервью «Эврике» Якубович всё-таки дал.

Как таможенников «актюбинской» икрой угощали
Когда в 1994-1997 годах «Эврика» печаталась в Оренбурге, мы проходили, как положено, таможенное оформление. СВХ – декларант – ГТД – выпуск. Ну, знающие люди поймут. Почти 3 года этим занимался я, поскольку каждую неделю на разных автомашинах (от джипа до «ЗиЛа») мотался в Оренбург.
С таможенниками хорошо познакомились, почти что подружились. Если вообще возможно подружиться с таможенниками.
И вот как-то таможенники пристали с просьбой привезти им актюбинской чёрной да красной икры.
– Она, говорят, у вас там вкуснее! – утверждали они.
Напрасно я пытался им объяснить, что Актюбинск – не Атырау, а Урал течёт под Оренбургом, а у нас – только ручей Илека. Таможенную привычку чего-нибудь отжать, да на халяву, оказалось не прошибить.
Когда мне в очередной раз напомнили об икре и недвусмысленно намекнули, что в следующий раз документы могут оказаться не совсем в порядке, пришлось пойти на хитрость.
На оренбургском центральном рынке купил икру обоих цветов, копчёной рыбы, оставив половину зарплаты.
– Другое дело! – нахваливали потом таможенники из оренбургского управления. – Одно слово – Казахстан! Не то, что наше…

Как Марину Дюжеву из «Мимино» утешали
Помните студентку Анну Адамовну из «Покровских ворот» со знаменитой фразой: «Я вся такая внезапная, такая вся противоречивая!»? А молодую жену Лиду из фильма «По семейным обстоятельствам»? Ну, хотя бы девушку-адвоката из «Мимино»? Это всё она – заслуженная артистка России Марина ДЮЖЕВА, кроме названных, сыгравшая ещё более чем в 70 фильмах.
В Актобе Марина Михайловна приехала с Вероникой ЧЕРРУТИ и Евгением КОЖЕВНИКОВЫМ, чтобы сыграть в спектакле. Возглавила группу московских артистов народная артистка СССР Лариса ЛУЖИНА. Знаменитости отыграли единственную постановку «Чокнутые».
А во вторник вечером, уже перед сдачей очередного номера «Эврики» в типографию, в мой кабинет вбежала с большими глазами корреспондент Мария КОРЖЕВА: «Там… Это… Марина Дюжева пришла!».
Это была на самом деле Марина Михайловна Дюжева собственной персоной, вместе с молодыми актёрами разыскавшие в незнакомом городе редакцию нашей газеты, чтобы рассказать о нечистоплотности организатора гастролей, выплатившего лишь треть из обещанного гонорара.
Мы ради такого случая задержали выпуск газеты и спустились на первый этаж «Локомотива» в кафе, чтобы попить кофе и поговорить. Зрители кинотеатра ошалели вначале от присутствия за столиком известной московской артистки, а потом потянулись к ней за автографом.
– Подобного у нас не было нигде! Понимаете, у нас всё отлажено! – всё возмущалась Марина Дюжева. – Чтобы гостиница не была оплачена? Чтобы завтрак не был оплачен? Чтобы обратных билетов не было?
Звезда советского кино призналась, что актюбинский спектакль они отыграли лишь потому, что так им подсказывала совесть. А после на свои деньги купили билеты на московский авиарейс.
Я проводил гостей в гостиницу «Илек», где на выходе из неё меня поджидал тот самый продюсер, всё пытавшийся выгородить себя и убедить меня ничего в газете о скандале не публиковать.
В режиме цейтнота (в первый раз, что ли!) материал о скандале был написан, и ночью мы уже везли Марину Дюжеву в аэропорт. В её сумочке лежал свежий номер «Эврики» со скандальной статьёй.

Как Фаруху Закирову экзамен сдавали
В одном из концертов на Центральном стадионе в октябре 2007-го принимала участие группа «Ялла». Мы тогда так реально достали администратора группы просьбами об интервью с Фарухом ЗАКИРОВЫМ, что тот сдался.
– Приезжайте часов в 10 вечера, – сказал он и назвал одну из загородных резиденций. – Может, и получится, Фарух Каримович хоть немного отдохнёт.
Ха! Он думал, позднее время и поездка за город нас остановят?!
Нас в машину набилось четверо: журналист Асель АРЫСТАНГАЛИЕВА, фотокор Сергей КАЛАШНИКОВ, водитель Бакберген ОНДЫБАЕВ и я. Первым делом мы отправились в магазин, где искали коньяк «Батыр» (Старший брат Фаруха Батыр, известный узбекский певец, художник и актёр, умер в 48-летнем возрасте. Фарух Каримович с благоговением относится ко всему, что носит имя брата). Коньяк не нашли, но зато купили дорогущие сигареты и сигариллы, памятуя о том, что лидер «Яллы» – заядлый курильщик.
Короче, к 10 вечера мы были на месте.
Разговор наш вместо планируемого получаса продлился часа 3. Материал в «Эврику» готовила Асель. Я же ей только мешал.
Сначала мы с Фарухом Каримовичем начали активно обкуривать всю «эврикавскую» группу, поскольку оба оказались ещё теми курильщиками, курившими одну и ту же марку сигарет. Потом выяснилось, что оба пишем исключительно авторучками, не выстукивая сразу на клавиатуре. Параллельно выяснилось, что оба неровно дышим к ручкам.
Последнее Фарух Каримович воспринял несколько настороженно и, как мне показалось, решил в мягкой форме устроить мне экзамен.
– Мне как-то Иосиф Давыдович Кобзон подарил ручку, чёрную такую, – как бы между прочим сказал мэтр. – Вот тут, наверху, – показал он на примере другой ручки, – значок такой… Фирмы… – и стал держать паузу.
– Белый такой? В форме шестиконечной звезды? – выпалил я.
– Да.
– «Монблан»!
– Да, да, «Монблан», – согласился Фарух Закиров.
И мы закурили ещё по одной.
В следующем номере «Эврики» вышло большое интервью Асель с Фарухом Закировым. Я тоже написал материал, который был опубликован в нескольких казахстанских республиканских газетах и на сайтах. И вот там я допустил не очень-то большой, но серьёзный для Фаруха Закирова косяк. Потому что он шёл от его имени, и этим вплотную, как мне рассказали, заинтересовалось узбекское посольство.
В одном эпизоде интервью речь зашла о том, как Фарух Каримович одно время был министром культуры Узбекистана. И, естественно, упоминался тогдашний президент Узбекистана Ислам КАРИМОВ. Так вот, отчество Каримова – Абдуганиевич. Но в статье, в словах Фаруха значилось – Каримович. Чёрт знает, почему! Может, потому что отчество самого лидера «Яллы» – Каримович. Может, потому что фамилия первого президента – Каримов. Я написал, а те, кто должен был проверять перед выпуском, тоже не особо заморачивались. Но нужно было знать атмосферу того Узбекистана и предположить, что у одного из самых известных узбеков современности могли нарисоваться недетские проблемы.
Извините, Фарух Каримович, не со зла…

Как япону маму вспоминали
Среда. Свежий номер газеты вышел из печати, можно и передохнуть, собраться с силами для работы над очередным номером. В тот вечер мы втроём с Владимиром БУРЬЯНОВЫМ и Сергеем ЖЕЛЕЗНЯКОМ задержались в редакции. Каждый уставился в свой компьютер, рылся в интернете, потягивали холодное баночное пиво…
Вечер перестал казаться томным, когда нам сообщили, что возле дверей редакции сидит… японец. Им оказался Юхеи НАКАМУРА, 26-летний выпускник токийского университета иностранных языков, совершающий кругосветное путешествие на своём велосипеде. Как потом выяснилось, Юхеи приехал своим ходом из Шымкента, а вот в Москву, наплевав на чистоту эксперимента, собрался ехать на поезде – ножки, видите ли, устали крутить педали.
Привела его к нам сердобольная тётенька с вокзала, про которую мы когда-то писали. Мол, до поезда осталось 2 часа, помогите ему с велосипедом уехать. А билет у него есть!
Смеркалось… Кто же тогда знал, что японская сага затянется до рассвета…
Мы отвели японского туриста в летник ресторана, накормили и попутно расспрашивали о поездке. Гутарил японский хлопчик исключительно на английской мове. Так что вести с ним беседу взялся Володя. По ходу выяснилось, что Юхеи из Японии знает язык Туманного Альбиона немногим лучше, чем Володя из казахстанских степей – китайский.
Пошли на вокзал – провожать японца с велосипедом на поезд. И тут выяснилось, что вокзал «заминирован». Короче, приехали. То есть, японец никуда не поехал.
Когда вся эта передряга с вокзалом улеглась, выяснилось, что следующий поезд на Москву – бишкекский, и будет он только в 3 ночи. В нём нет багажного вагона, и велик пристроить оказалось великой проблемой.
Злые, с японцем, велосипедом и билетом на бишкекский поезд, мы сидели на вокзале в ожидании состава. Анна Каренина бы нас поняла...
Эта история была опубликована в следующем номере «Эврики». И, пожалуй, лучше её концовку пересказать словами автора, Володи Бурьянова.
«Говорить уже не было сил.
– Вова, давай велик пополам на х… распилим! – повернулся ко мне Гербер.
И тут ко мне в замутнённое сознание пришла мысль, эдакая последняя надежда:
– Юхеи, нужно провести демонтаж твоего велосипеда. Снять всё, что снимается, разобрать всё, что разбирается, – сказал я.
Компания наша как-то зашевелилась. В конечном итоге японец снял оба колеса и педали. Правда, он повредил пальчик и долго рассматривал ваву.
У Вити и Серёги начался истерический смех.
– Всё, писец, наверное, помрёт, – заключил Гербер. – Вавка, небось, смертельная.
Короче, после 5 минут рассматривания раны мы двинулись на перрон. Серёга что-то бурчал себе под нос, мы с Витей перекрестились. Каждый взял что-то из багажа, японец – велосипед».
С грехом пополам японского туриста, ни слова не понимавшего по-русски, удалось посадить на российский поезд. Велосипед – тоже.
Поезд тронулся.
Мы разом вздохнули и… втроём синхронно произнесли совсем уже непонятное про какую-то японскую маму. За хвостом уходящего поезда бежал вспотевший бывший благочинный Актюбинской области отец Валерий ЩЕРБАКОВ. Отец Валерий опоздал на поезд.
Но заниматься транспортными проблемами ещё и священника в то июньское утро в наши планы уже никак не входило…
Как с графиней и конюхом познакомились
Эта история случилась ровно 15 лет назад. Представляете себе ситуацию: 20 мая 2004 года, день рождения газеты «Эврика», 10 лет, первая круглая дата? К ресторану, где запланировали праздничный ужин, подтягиваются гости. И только трое «эврикавцев», (корреспондент Юлия МИНИНА, фотокорреспондент Юрий ИВЧЕНКО и я) колесили на редакционном автомобиле в окрестностях посёлка Хлебодаровка в поисках какой-то графини, к тому же – родственницы Льва Николаевича Толстого.
Такой подарок (или «подарок») газете сделали наши читатели из Хлебодаровки, во второй половине дня позвонившие в редакцию и сообщившие новость о графине, обратившейся к ним за помощью.
Александра ТОЛСТАЯ-МИЛОСЛАВСКАЯ родилась в Англии, и, если она ничего не напутала, её прапрадед приходится двоюродным братом великому русскому писателю Льву Толстому.
Александра же не ударилась в сочинительство, а увлеклась странствиями. В тот раз она со своим спутником остановилась у крайнего от дороги дома в Хлебодаровке и попросила приюта, пока у одного из коней не заживёт пораненная нога. Графиня со своим спутником решили повторить легендарный конный пробег Ашхабад-Москва, совершённый в 1935 году 28-ю туркменами.
А спутником графини оказался узбек Шамиль ГАЛИМСУЯНОВ (по другим источникам – Галимзянов), с которым они на тот момент были знакомы уже 5 лет и год как состояли в браке. Александра познакомилась с Шамилем в ходе поездки по маршруту Великого Шёлкового пути – он работал конюхом, и к нему путешественница обратилась с просьбой сшить добротные сёдла. Работа Галимсуянова Толстой приглянулась, и она попросила Шамиля быть её провожатым на небольшом отрезке пути. С тех пор Александр и Шамиль не расставались.
История любви графини и конюха была опубликована в ближайшем номере «Эврики». И не только в нём. Она оказалась настолько романтичной, что собкор одной из республиканских газет лихо присвоил авторство «эврикавской» статьи себе. Он просто слово в слово слямзил текст с нашего сайта, не поменяв ни одной буквы, поставил под ней свою фамилию, сосканировал снимок из газеты и отправил в редакцию своей газеты. А та всё это напечатала на первой полосе. Представляете, мы почему-то обиделись и подняли шум. Перед нами извинились, а того ушлого собкора уволили.
Романтический союз графини Александры и конюха Шамиля в итоге распался. Толстая осела в Москве, где стала давать уроки английского языка. Одним из её учеников оказался российский олигарх Сергей ПУГАЧЁВ.
Понятно, что было дальше... Александра с Шамилем развелись, и та оставила бывшему конюху квартиру с видом на Кремль. А Пугачёв бросил жену с двумя сыновьями и закрутил роман с Александрой.
Они обосновались в престижном районе Лондона, и графиня родила возлюбленному двоих сыновей и дочь.
Когда на Пугачёва завели в России уголовное дело, он сбежал во Францию, а огромную квартиру в Лондоне, где жили Александра с детьми, изъяли уже британские судебные приставы.
«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему», – такими пророческими словами начинал «Анну Каренину» великий предок Александры.
…Но на торжественный ужин в тот вечер мы всё же успели.