«Я не мог поступить по-другому»
3 февраля 2021 года. №5
Долгие месяцы в БСМП, ожоговый центр, несколько пересадок кожи и возращение домой. Корреспондент «Эврики» навестила обгоревшего героя Артёма ГОЛОВНЮ и узнала, как он живёт сегодня.
Напомним в двух словах о жутком происшествии, которое случилось в начале лета 2019 года. 25-летний актюбинец Артём Головня увидел из окна своего дома пожар и бросился спасать пожилого мужчину из горящего гаража. В момент спасения взорвалась канистра с горючим. Молодой человек получил страшные ожоги, больше 60% тела. Можно сказать, врачи вытащили пострадавшего с того света. 8 месяцев больной провёл в БСМП, хотя ему нужна была срочная помощь в столичном ожоговом центре. И только когда ситуацию предали общественной огласке, парня в критическом состоянии санавиацией отправили в Астану.
В прорубь с головой
На пороге меня встретил пушистый кот Маркиз. Вальяжно устроившись на вешалке, на своём любимом месте, он с интересом рассматривал нового гостя. Полгода назад друзья принесли Артёму котёнка. «Вообще я немецкую овчарку хотел», – шутит парень. Мама и сын живут в трёхкомнатной квартире в районе Жилгородка – подарок предпринимателя Кералайн СЕРДАЛИНОЙ. Женщину тронула история актюбинского героя, и она решила сделать ему шикарный подарок. Раньше семья Головня снимала квартиру.
– Это была самая лучшая новость, – говорит парень, и слёзы наворачиваются у него на глазах. – Я в это время лежал в реанимации ожогового центра. И мама мне звонит, говорит, что нам подарили жильё. Очень хорошая квартира: тёплая, светлая.
Спрашиваю Артёма о его самочувствии. Парень показывает видео, где он бодро окунается в прорубь.
– Как вы на такое решились? – удивляюсь я.
– Если честно, боялся заходить в ледяную воду, – признаётся Артём. – Но не мог пропустить, раньше каждый год окунался в Крещение. Конечно, не знал, как кожа поведёт себя в холодной воде. Нет, с врачами не советовался. Но вспомнил, что в БСМП всё время отмачивали в ванной мои открытые раны. Подумал, что хуже не будет. И правда: хорошие ощущения после крещенского купания.
Ползком, костыли, первые шаги
По дому Артём уже ходит без костылей.
– Я когда домой прилетел, вообще ходить не мог, ползал на коленках, проползёшь чуть-чуть – кровь пошла. Через неделю сильные кровотечения остановились. В сентябре встал на костыли. В ноябре учился обходиться без них: стал потихоньку передвигаться из комнаты в комнату. Если выхожу на улицу, то на костылях, так легче. После операций в основном раны затянулись. Но не всё до конца зажило, начал ходить – и кожа опять лопнула, месяца три не заживает.
Спрашиваю, наблюдают ли молодого человека актюбинские врачи.
– Нет, не наблюдают, – резко отвечает Артём. – Я по всем вопросам сразу звоню в ожоговый центр. Один раз приходил лечащий врач, посмотрел выписку из Астаны. Недавно я обращался к травматологу в первой поликлинике. Он осмотрел меня и сказал, что нужна пересадка кожи, потому что на ноге никак не заживает. Написал врачам в Астану, мне сказали, какие документы собрать на квоту. Теперь жду, пока в столице дадут добро, чтобы я мог прилететь. Операция бесплатно, только перелёт за свой счёт. На поезде пока ехать тяжеловато. Вообще говорили, что, возможно, придётся делать операцию по пластике, но пересаживать кожу больше не планировали. Посмотрим, может, ещё заживёт. Травматолог меня направил делать пересадку в БСМП. Нет уж, туда я не пойду.
По лоскутам
Артём Головня вспоминает все ужасы пережитого.
– Когда поступил в ожоговый центр, мой лечащий врач спросил, делали ли мне пересадку кожи. Он не видел, чтобы у меня хоть какой-то лоскуток прижился. На тот момент у меня начался сепсис, и мой гемоглобин был 32. Врачи подняли его до ста, и только потом два раза пересаживали кожу. Как сказали доктора, ещё неделя – и нужно было бы везти не в Астану, а по другому направлению…
После первой операции в столице Артём впервые за долгое время почувствовал себя лучше.
– Сначала я практически пошевелиться не мог, – воспоминает наш собеседник. – Как и в БСМП, всё время лежал на животе. Хорошо, что помогал сосед по палате: мог покормить, дать попить. Через неделю, когда места, с которых брали кожу, начали заживать, мне стало легче. Единственное, на ноге прогорело, у меня прямо дырка была.
Навещали незнакомые люди
Мама Галина один раз прилетала к сыну. А потом были долгие месяцы в ожоговом центре. Хотя Артём не чувствовал себя одиноким.
– Первые три месяца с соседом по палате общался, потом его выписали, – рассказывает молодой человек. – Пока не начался карантин, меня навещало много людей, Учительница из Актобе приехала в столицу по своим делам и ко мне заглянула. Интересно, что мы раньше с ней не были знакомы. Она обо мне узнала из публикаций в СМИ. Местные волонтёры ко мне приходили. Женщина, жительница Астаны, очень помогала: покупала мне продукты и необходимые вещи, я потом скидывал деньги за покупки ей на карту. Незнакомые люди приносили передачи. Я чувствовал мощную моральную поддержку. Всегда говорю, что самое тяжёлое – оставаться в такой ситуации один на один. В палате из развлечений – телефон и беседы с медперсоналом. Общаются там с пациентом, как с человеком. Пневмонией ещё я переболел в ожоговом центре. Температура под 40, да ещё праздничные дни были, лежал один. Потом отвезли на флюорографию, оттуда сразу под капельницы. Может, это и коронавирус был. В тот период тест в центре не делали.
Выписать пациента хотели на Наурыз, и вдруг закрыли город.
– Врач периодически поднимал с кровати, я только ноги опущу – кровь бежит. Он мне говорит: «Всё, лежи и не вставай. Никуда не поедешь, пока нормально не заживёт». Вот уже выписать меня хотели на весенних праздниках, мама собиралась прилететь, и карантин начался. А в конце апреля сделали вторую операцию по пересадке кожи.
Самое тяжёлое – сидеть дома
В Актобе Артём Головня прилетел в июле прошлого года. Сейчас актюбинец занимается процедурой продления инвалидности.
– У меня первая, не знаю, продлят или группу поменяют, – говорит Артём. – Пособие меньше 60.000 тенге. Это хорошо, что особо не надо никаких лекарств, только витамины принимаю, иногда обезболивающие. Сейчас значительно меньше их пью. Реабилитацию я дома прохожу сам, разминаюсь понемногу. Мне и так люди хорошо помогли. Все финансы, которые нам перечисляли, уходят на лечение. В серьёзной помощи я уже не нуждаюсь. Друзья навещают. Правда, лучший друг, как выяснилось, и не друг. Когда со мной всё это случилось, он сразу пропал.
Самое сложное для Артёма – сидеть целыми днями дома.
– Поскорее бы восстановиться и – на работу! – мечтает парень. – Раньше занимался изготовлением мебели на заказ. Думаю, первое время в мебельном работать не получится: там же надо ходить по этажам, поднимать тяжести. Как смогу обходиться без костылей, найду лёгкий труд, а потом вернусь на прежнее место, там меня ждут.
Не дал утонуть
В конце беседы трудно задавать этот вопрос, но я не могу не спросить Артёма: жалеет ли он о том поступке.
– Мне до последнего не говорили, что мой сосед, которого я пытался спасти, умер. Со мной положили мальчишку в палату, и он мне рассказал. Уже было 40 дней со дня смерти мужчины. Я очень тяжело принял эту новость. Но понимаю: если что-нибудь подобное повторится, снова брошусь на помощь, – уверенно говорит актюбинский герой. – В экстренной ситуации всё происходит на автомате. Мозг отключается – ты не думаешь об опасности. У меня с детства так. Когда учился в школе, с товарищем вытащили тонущих детей из реки. Пятеро или четверо ребят, начальные классы, они без взрослых пришли. На речке было мелко-мелко – и резко обрыв, глубина метра два с половиной или три. Их течением унесло. Мы оба семиклассники, бросились в воду, спасли детей. Ещё одна история была. Мужчина зашёл в реку выпивший, сил доплыть до берега не хватило, звал на помощь, пришлось его вытаскивать. Я просто раньше тренировался, хорошо плаваю..
В прорубь с головой
На пороге меня встретил пушистый кот Маркиз. Вальяжно устроившись на вешалке, на своём любимом месте, он с интересом рассматривал нового гостя. Полгода назад друзья принесли Артёму котёнка. «Вообще я немецкую овчарку хотел», – шутит парень. Мама и сын живут в трёхкомнатной квартире в районе Жилгородка – подарок предпринимателя Кералайн СЕРДАЛИНОЙ. Женщину тронула история актюбинского героя, и она решила сделать ему шикарный подарок. Раньше семья Головня снимала квартиру.
– Это была самая лучшая новость, – говорит парень, и слёзы наворачиваются у него на глазах. – Я в это время лежал в реанимации ожогового центра. И мама мне звонит, говорит, что нам подарили жильё. Очень хорошая квартира: тёплая, светлая.
Спрашиваю Артёма о его самочувствии. Парень показывает видео, где он бодро окунается в прорубь.
– Как вы на такое решились? – удивляюсь я.
– Если честно, боялся заходить в ледяную воду, – признаётся Артём. – Но не мог пропустить, раньше каждый год окунался в Крещение. Конечно, не знал, как кожа поведёт себя в холодной воде. Нет, с врачами не советовался. Но вспомнил, что в БСМП всё время отмачивали в ванной мои открытые раны. Подумал, что хуже не будет. И правда: хорошие ощущения после крещенского купания.
Ползком, костыли, первые шаги
По дому Артём уже ходит без костылей.
– Я когда домой прилетел, вообще ходить не мог, ползал на коленках, проползёшь чуть-чуть – кровь пошла. Через неделю сильные кровотечения остановились. В сентябре встал на костыли. В ноябре учился обходиться без них: стал потихоньку передвигаться из комнаты в комнату. Если выхожу на улицу, то на костылях, так легче. После операций в основном раны затянулись. Но не всё до конца зажило, начал ходить – и кожа опять лопнула, месяца три не заживает.
Спрашиваю, наблюдают ли молодого человека актюбинские врачи.
– Нет, не наблюдают, – резко отвечает Артём. – Я по всем вопросам сразу звоню в ожоговый центр. Один раз приходил лечащий врач, посмотрел выписку из Астаны. Недавно я обращался к травматологу в первой поликлинике. Он осмотрел меня и сказал, что нужна пересадка кожи, потому что на ноге никак не заживает. Написал врачам в Астану, мне сказали, какие документы собрать на квоту. Теперь жду, пока в столице дадут добро, чтобы я мог прилететь. Операция бесплатно, только перелёт за свой счёт. На поезде пока ехать тяжеловато. Вообще говорили, что, возможно, придётся делать операцию по пластике, но пересаживать кожу больше не планировали. Посмотрим, может, ещё заживёт. Травматолог меня направил делать пересадку в БСМП. Нет уж, туда я не пойду.
По лоскутам
Артём Головня вспоминает все ужасы пережитого.
– Когда поступил в ожоговый центр, мой лечащий врач спросил, делали ли мне пересадку кожи. Он не видел, чтобы у меня хоть какой-то лоскуток прижился. На тот момент у меня начался сепсис, и мой гемоглобин был 32. Врачи подняли его до ста, и только потом два раза пересаживали кожу. Как сказали доктора, ещё неделя – и нужно было бы везти не в Астану, а по другому направлению…
После первой операции в столице Артём впервые за долгое время почувствовал себя лучше.
– Сначала я практически пошевелиться не мог, – воспоминает наш собеседник. – Как и в БСМП, всё время лежал на животе. Хорошо, что помогал сосед по палате: мог покормить, дать попить. Через неделю, когда места, с которых брали кожу, начали заживать, мне стало легче. Единственное, на ноге прогорело, у меня прямо дырка была.
Навещали незнакомые люди
Мама Галина один раз прилетала к сыну. А потом были долгие месяцы в ожоговом центре. Хотя Артём не чувствовал себя одиноким.
– Первые три месяца с соседом по палате общался, потом его выписали, – рассказывает молодой человек. – Пока не начался карантин, меня навещало много людей, Учительница из Актобе приехала в столицу по своим делам и ко мне заглянула. Интересно, что мы раньше с ней не были знакомы. Она обо мне узнала из публикаций в СМИ. Местные волонтёры ко мне приходили. Женщина, жительница Астаны, очень помогала: покупала мне продукты и необходимые вещи, я потом скидывал деньги за покупки ей на карту. Незнакомые люди приносили передачи. Я чувствовал мощную моральную поддержку. Всегда говорю, что самое тяжёлое – оставаться в такой ситуации один на один. В палате из развлечений – телефон и беседы с медперсоналом. Общаются там с пациентом, как с человеком. Пневмонией ещё я переболел в ожоговом центре. Температура под 40, да ещё праздничные дни были, лежал один. Потом отвезли на флюорографию, оттуда сразу под капельницы. Может, это и коронавирус был. В тот период тест в центре не делали.
Выписать пациента хотели на Наурыз, и вдруг закрыли город.
– Врач периодически поднимал с кровати, я только ноги опущу – кровь бежит. Он мне говорит: «Всё, лежи и не вставай. Никуда не поедешь, пока нормально не заживёт». Вот уже выписать меня хотели на весенних праздниках, мама собиралась прилететь, и карантин начался. А в конце апреля сделали вторую операцию по пересадке кожи.
Самое тяжёлое – сидеть дома
В Актобе Артём Головня прилетел в июле прошлого года. Сейчас актюбинец занимается процедурой продления инвалидности.
– У меня первая, не знаю, продлят или группу поменяют, – говорит Артём. – Пособие меньше 60.000 тенге. Это хорошо, что особо не надо никаких лекарств, только витамины принимаю, иногда обезболивающие. Сейчас значительно меньше их пью. Реабилитацию я дома прохожу сам, разминаюсь понемногу. Мне и так люди хорошо помогли. Все финансы, которые нам перечисляли, уходят на лечение. В серьёзной помощи я уже не нуждаюсь. Друзья навещают. Правда, лучший друг, как выяснилось, и не друг. Когда со мной всё это случилось, он сразу пропал.
Самое сложное для Артёма – сидеть целыми днями дома.
– Поскорее бы восстановиться и – на работу! – мечтает парень. – Раньше занимался изготовлением мебели на заказ. Думаю, первое время в мебельном работать не получится: там же надо ходить по этажам, поднимать тяжести. Как смогу обходиться без костылей, найду лёгкий труд, а потом вернусь на прежнее место, там меня ждут.
Не дал утонуть
В конце беседы трудно задавать этот вопрос, но я не могу не спросить Артёма: жалеет ли он о том поступке.
– Мне до последнего не говорили, что мой сосед, которого я пытался спасти, умер. Со мной положили мальчишку в палату, и он мне рассказал. Уже было 40 дней со дня смерти мужчины. Я очень тяжело принял эту новость. Но понимаю: если что-нибудь подобное повторится, снова брошусь на помощь, – уверенно говорит актюбинский герой. – В экстренной ситуации всё происходит на автомате. Мозг отключается – ты не думаешь об опасности. У меня с детства так. Когда учился в школе, с товарищем вытащили тонущих детей из реки. Пятеро или четверо ребят, начальные классы, они без взрослых пришли. На речке было мелко-мелко – и резко обрыв, глубина метра два с половиной или три. Их течением унесло. Мы оба семиклассники, бросились в воду, спасли детей. Ещё одна история была. Мужчина зашёл в реку выпивший, сил доплыть до берега не хватило, звал на помощь, пришлось его вытаскивать. Я просто раньше тренировался, хорошо плаваю..
Елена РЫШКИНА,
gazetaevrika@gmail.com
Фото автора
