Я с детства привыкла гордиться своим отцом: фронтовик, передовик, общественник (то, что в наши дни можно было бы назвать волонтёром). Но только в зрелом возрасте начинаешь осознавать, насколько тесно даты его жизни связаны с историей страны.

Родился Леонид Захарович ПРОФАТИЛОВ в марте 1918-го, на окраине Актюбинска (последний квартал нынешней улицы Кунаева). Практически ровесник Красной Армии. А ушёл из этой жизни 23 февраля 1978-го. Когда его провожали в последний путь, произносили высокие слова о символичности этой даты: мало кому довелось столько повоевать, не будучи профессиональным военным…
В ряды армии его призвал Приморский райвоенкомат Ленинграда, только отслужил – началась финская, прошёл и оборону, и наступление. Не успел демобилизоваться – как «в 41-м, в сорок памятном году прокричали репродукторы беду». Самая страшная война началась для него с блокады Ленинграда, города, ставшего ему второй родиной. Пулково было для него не названием крупнейшего аэропорта, Пулковские высоты – это навечно линия обороны города. Страшные лишения, голод, бои, ранения – и первая «похоронка», как в песне: «Похоронен был дважды заживо». В числе тяжелораненых бойцов его успели эвакуировать из подвала разрушенного лазарета и вывезти по Дороге Жизни. Но все документы и личные вещи остались там. Так что в Актюбинск полетело казённое извещение: «Ваш сын… смертью храбрых…». Но русского солдата так просто не возьмёшь! Он не погиб, после госпиталей вернулся на фронт. Опять же, как в песне: «Руки целы, ноги целы – что ещё». Сколько неизвлечённых осколков засело в позвоночнике, навеки сгорбив молодого солдата, врачи не уточняли, сказав: «Помрёшь не от них, но с ними…». Позже, проходя через рамку в аэропортах, он всегда держал наготове медицинскую книжку с отметкой о находящемся в организме «боевом железе», потому что датчики завывали со страшной силой. Воевать-то они не мешали, ни как стрелку, ни как минёру. А вот до пенсии, до 60 лет, дожить не дали (правда, всего 10 дней). Зато инвалидностью обеспечили.
Да и воинских специальностей у него было много. Связист, радист, разведчик, механик, водитель. Так что старший сержант прошёл с боями сначала по нашим освобождаемым землям, а потом и по Европе. На каком-то из привалов написал письмо в родной Актюбинск. Получил ответ, что «наш-то Ленька погиб в Ленинграде, а вот младший брат Виктор сейчас воюет». Дали адрес полевой почты, братья стали переписываться, и в какой-то момент осознали, что уж больно быстро приходит ответ, чуть ли не через день: значит, где-то рядом воюют. Военная цензура не пропускала прямые вопросы-ответы, так умудрились обиняком и намёками установить местонахождение каждого – и встретиться назло врагам! Так что Победу братья Профатиловы встретили вместе, в центре Берлина на украшенных лозунгами улицах.


Леонид Захарович не получил никакого законченного образования: в школе он не учился, потому что в 8 лет уже ушел из дому, став беспризорником. Его мать умерла, когда ему не было и двух лет, а женщина, на которой женился его отец, стала для него настоящей мачехой, потому что приберегала всё самое лучшее для своих двух родных сыновей. В голодные 20-е подался в Ташкент («там тепло, там яблоки»). Каково было мальчишке самостоятельно добывать кусок хлеба – тема отдельного рассказа. Зато он освоил практическую разговорную лексику нескольких азиатских языков, а позже, уже перебравшись на Кавказ, грузинский, армянский и даже курдский. Во всяком случае, гораздо позже, уже на моей памяти, наш сосед Давид, грузин, женатый на персиянке, восторгался его познаниями в обоих языках. Читал он запоем, и предметом его мечтаний стал Ленинград, куда он добрался к 14 годам. Работал в мастерских, на заводах, осваивал любые доступные виды техники. Благо, тогдашний ДОСААФ – Осоавиахим – давал такую возможность каждому желающему на тематических краткосрочных курсах. Весь наш квартал прекрасно знал, что «Дядьлёня» может отремонтировать буквально любую аппаратуру: замки, фотоаппарат, механическую, электрическую, а особенно любые автомобильные заморочки. Первый радиоприемник, первый холодильник, стиральная машина появились именно в нашем доме (но не телевизор, почему-то).
Однако это было уже позже, когда он вернулся с фронта, поступил на работу в ЗККГРЭ (Западно-Казахстанскую комплексную геологоразведочную экспедицию), стал электриком и электромехаником гаражного хозяйства, а заодно и заведовал местной телефонной станцией на несколько сот номеров. Ещё водил полуторку (был такой безотказный грузовичок в обиходе) в геологических экспедициях, познакомился с девушкой, которая, как оказалось, родилась на соседней улице Джамбула, в квартале от его места рождения. Поженились в 1946, он стал жить с её родителями, даже взял их фамилию, так что стал Леонидом Захаровичем ПОПОВЫМ. Показательно, что он выбрал местом своего вечного упокоения могилу рядом с тестем, Семёном Кирилловичем ПОПОВЫМ, который гордился тем, что был односельчанином и однополчанином своего тёзки, Семёна БУДЁННОГО, и носил такие же закрученные усы. Одинаковые пирамидки с одной фамилией и разными фото, у ветерана Первой мировой и у ветерана Великой Отечественной.

И все отцовские трудовые медали и ордена, как и многочисленные заявки и свидетельства на изобретения и рацпредложения, оформлены на эту фамилию. В их числе и медаль «За доблестный труд» в ознаменование 100-летия со дня рождения Ленина. И даже орден Октябрьской революции он получил в числе первых награждённых, когда ещё даже не все министры и города могли ими погордиться. Кстати, не все его многочисленные воинские награды сохранились до наших дней. Когда вскоре после войны отменили льготы и небольшие денежные выплаты за фронтовые отличия, он как-то в порыве и нервном отчаянии отдал все награды (две увесистые связки на кольцах от ключей) родному племяннику, сыну второго брата: дескать, пусть хоть малец забавляется теперь «этими цацками», которые перестали ценить… Владимир Захарович ещё в детстве в игре повредил ногу, ходил с палочкой, почему и не попал на фронт, став известным в городе часовым мастером. У дошкольника Игорька старшие мальчишки чуть ли не в тот же вечер отняли все награды. Правда, некоторые из них (на которых были нанесены пометки – фамилия, звание), удалось потом вернуть, но далеко не все… Сохранились только записи в военном билете, который позже отдали в музей воинской славы.

Потом уже начали приходить письма и приглашения – вновь пройти по местам боевой славы, участвовать в торжественных мероприятиях по юбилейным датам и делиться воспоминаниями с подрастающим поколением. Правда, по натуре и всему складу Леонид Захарович не был разговорчивым и красноречивым, да и на всех фотографиях он скромно пристраивался где-нибудь сбоку, никогда – в центре или на первом плане. На расспросы о конкретных деталях и подробностях он обычно отвечал: поставили задачу (дали задание). Ну, дошли, осмотрелись, выполнили. «Трудно было?» – Ну да. – «И опасно?» – Так война же. Не мы их – так они нас…