На стене – портрет 21-летнего солдата. Колганат с гордостью носил военную форму. У него было много планов после армии: поднять на ноги отца, доучиться в институте, построить дом вместе с братом. В армию парня уводили из дома под руку, а вернули в цинковом гробу.
– 16 июня около 5.30 утра при несении службы в карауле солдат воинской части 5517 рядовой К. совершил саморанение в подбородок, – сообщили в пресс-службе командования. Военнослужащего экстренно доставили в больницу, однако спасти его не удалось. В настоящее время проводятся доследственные мероприятия.

«У нас дедовщины нет, кормят отлично»
Такую же сухую информацию получили родители погибшего солдата. Колганат Ашыров служил в Уральске, в воинской части 5517 Национальной гвардии. Мы встретились с его матерью на следующий день после похорон. Женщина говорит о сыне в настоящем времени, она до сих пор не может поверить в случившееся и не верит, что это был суицид, ведь её мальчику так нравилось в армии.
– Колганат даже стал задумываться о том, чтобы продолжить военную карьеру, – рассказывает Гульшат ЖУБАТКАНОВА. – Он мне говорил: «Мама, мне там всё нравится, я хочу остаться». У него похвальные листы, командир ставил его в пример, он даже давал советы военному начальству, как правильно заниматься спортом. Сын же такой спортивный, накачанный. В спортзалы не ходил, а дома сам занимался. Старший, Султан, тоже служил в армии, в Астане, и Колганат хотел быть на него похожим. Мы созванивались почти каждый день. Он был довольный, говорил, что их отлично кормят, нет такого понятия, как «дедовщина», наоборот: старшие, как братья, присматривают за новобранцами. Муж слушал и смеялся: «Детский сад у вас, а не армия. Я теперь вообще за тебя спокоен».

 
Чуть не попали в аварию
«Вы нормально доехали?» – это был последний разговор Колганата с родителями за день до трагедии. Отец и мать приехали в санаторий в Сарыагаше.
– Мой муж – инвалид первой группы, по порталу направили на лечение, – разъясняет Гульшат Алматаевна. – Он перенёс инсульт, одна сторона тела была полностью парализована. Колганат почти два года смотрел за отцом. С утра до вечера носил его в туалет, ванную, делал ему массаж. Мы в военкомате показывали справки, просили не забирать в армию, потому что сын ухаживает за папой. Но 30 ноября в прошлом году пришла повестка, и Колганата забрали в армию, обещали, что ничего с ним не случится… Он говорил: вот вернётся из армии и уже поставит отца на ноги.
16 июня материнское сердце почувствовало тревогу, женщина позвонила старшему сыну и узнала страшную новость: Колганат в реанимации.
– Султан был за рулём, ехал вместе с моими сёстрами, когда ему сообщили из Уральска, что младший брат в тяжёлом состоянии, и вскоре позвонили ещё раз… – вспоминает подробности того страшного дня мать погибшего солдата. – Один звонок мог стоить нескольких жизней. Он как раз на повороте был, чуть в аварию не попал. До конца не затормозил, выбежал из машины и упал на землю, а потом машина ещё чуть не зацепила. Даже когда операторы из банка звонят, всегда спрашивают, удобно ли говорить. А Султану так сухо сообщили, как будто не про человека, а про муху.

 
Записка, три выстрела, свидетели
Семья отказывается принимать официальную версию самоубийства.
– Нам ничего не рассказывают – тайна следствия. Если идёт расследование, нет заключения, почему сразу преподнесли, будто он застрелился? – возмущается мать погибшего солдата-срочника. – Я слышу тысячу версий! Сначала говорили про суицид, потом, якобы, мог быть нечаянный выстрел. Мне кто-то сказал, что было 3 выстрела. Как он мог сам выстрелить в себя 3 раза? Я поняла, что сослуживцы Аслан и Жаслан были рядом, но оказывается, у них «рядом» – это не спина в спину, а расстояние в несколько метров. Один, вроде, услышал выстрел. И почему выстрел был именно там, где нет видеонаблюдения? Сейчас в магазинах на каждом шагу камеры, а в исправительном учреждении их нет.
Как говорит мать, она только недавно узнала, что сын охранял зону.
– Он говорил, что в каком-то карауле, как-то подробно его не расспрашивала, что за караул, – продолжает Гульшат Алматаевна. – Ходили они туда по очереди. Мне люди рассказывают, что заключённые могут между собой передавать наркотики. Почему мой сын должен был стоять в таком месте? Может, он увидел то, что не должен был видеть. Говорят, что сын написал предсмертную записку, где просит никого не винить в своей смерти. Нам эту записку не показали, только сказали, что отправили её на экспертизу. Можно запросто заставить человека написать, что угодно, или подделать любой почерк. Мне так больно было читать комментарии: «тюфяк, застрелился из-за девушки», «из малообеспеченной семьи, заставили идти в армию, он не выдержал». Колганат как-то говорил, что никогда не наложил бы на себя руки. «Вы не будете плакать, вы будете мной гордиться», – вот слова моего сына. В школе хорошо учился и всем помогал по математике, пагубными привычками не увлекался. У моего мальчика были такие грандиозные планы!
Молодой человек окончил архитектурный колледж, потом поступил в Камский институт гуманитарных и инженерных технологий на программиста. В январе его должны были перевести с заочного отделения на очное в КРМУ, если бы не армия. Старший брат Колганата, 25-летний Султан – программист, учится в московском университете на геодезиста.

 
Найдём ли правду?
Мы разговариваем в строящемся коттедже. Сначала это было маленькое одноэтажное здание, а потом братья загорелись построить второй этаж. Планировали в будущем жить со своими семьями рядом с родительским домом, в одном дворе.
Теперь близкие погибшего солдата решают, будут ли подавать в суд.
– Мы уже не знаем, – вытирает слёзы мама Гульшат. – Сколько нервов, сил потратим – сына всё равно не вернём. И кто надо, себя оправдают. Одному Богу известно, что там было. Сейчас подставят кого-нибудь, осудят того, кто не виноват. А я не хочу брать грех на душу. Не хочу, чтобы пострадали невиновные, те парни, кто с ним служил, уважали моего сына. Я вчера в сердцах удалила все группы, контакты воинской части. Моего сына нет, и мне это всё больше не нужно. Бог им судья…

gazetaevrika@gmail.com