«Жажду сердца утоляющий напиток…»
«Эврика» продолжает публиковать отрывки из автобиографического эссе Елеусина САГИНДИКОВА «Лезвие истины».«После того как Әже не стало, я долго не мог прийти в себя. Вроде всё по-прежнему: и солнце встаёт, и звёзды светят, и зима сменяется весной… Моя Мнаура понимала моё состояние, физически ощущала мою боль, терзания и душевную пустоту. Долгими, очень долгими ночами ворочался, не мог уснуть, не находил себе места… Ради меня Әже отказалась от всего, пожертвовала своей молодостью, забыла о своей красоте…
И вот тут мне бы хотелось сделать небольшое отступление и рассказать две истории о моей незабвенной Әже…
После смерти отца Әже было под сорок лет, но её красота и свежесть притягивали взгляды всех мужчин… Когда прошли поминки и годовщина отца, приличествующий период траура закончился. В нашем районе «заготовителем» работал человек по имени Аталык. К этому времени он тоже был вдовцом. Поэтому он, как и было принято в то время, передал через аульных женгешек о своих намерениях посвататься. Чтобы молодое поколение понимало, что означает должность районного заготовителя в послевоенные годы, скажу, выражаясь языком нынешнего времени: это примерно как «олигарх», «монополист» и «банкир» районного значения в одном лице. По значимости и влиянию в негласной иерархии того времени он уступал разве что «Базаркому» или «Потребсоюзу». Все районные деньги были у него в руках, то есть жители всех аулов сдавали ему сельхозпродукцию частных подворий, а расчёт производил он и исключительно по своему усмотрению. Но надо отдать должное, время было иное, и люди были другие, справедливые и совестливые. Поэтому расчет, как правило, был справедливым и честным, опять-таки по меркам того времени...
Женгешки передали его слова матери о предложении руки и сердца, готовности разделить все тяготы и радости этой жизни вместе… Самая завидная партия в районе… Не каждый день и не в каждый аул приезжал сам заготовитель из района. За ответом матери он приехал сам, как было принято, остановился у своих знакомых, терпеливо ждал ответа от женгешек. В традиции казахов было не принято прямо говорить о своих чувствах, поэтому такие дипломатические приемы были в порядке вещей. Весь аул шумел. А то как же? Сам заготовитель приехал. «И не по службе, а по личным делам… Сосватать Бакыт решил…» - судачили аульчане.
Услышав об этом, я пошёл прямо в дом, где накрыли дастархан для Аталыка. Я, ещё маленький, несмышлёный мальчишка, с порога обратился ко всем собравшимся: «Это вот этот человек приехал забрать мою Әже? Она вам не бессловесный скот, который можно увести на привязи. Никому её не отдам. Никто её не заберет…». Видимо, мой не по годам грозный вид и серьёзные слова рассмешили собравшихся. Они хором рассмеялись. По-доброму рассмеялись… Начали меня утешать и успокаивать: «Не бойся. Твою Әже никто не заберёт. Никто и не сможет забрать...».
Как и приличествовало тому времени, Әже передала свой тактичный и дипломатичный ответ с женгешками: «Пусть не обижается. Не принимает близко к сердцу. Но не думаю я о замужестве. У меня другой путь. Воспитать, вырастить и поднять на ноги единственного сына Наурызбая. Сын - свет и смысл жизни моей. Моя жизнь целиком посвящена ему. Мечта моя - увидеть его Азаматом».
Не скажу, что ответ Әже не удивил односельчан. «Зачем от зари до зари горбатиться в поле или в коровнике за кусок хлеба, если можно было за спиной у такого мужчины жить припеваючи, ни в чём себе не отказывая? Отказать? Заготовителю?» - долго ещё судачили аульные знатоки. Но Әже, решительно отказавшись от такого «счастья», взяв меня за руку, вышла на работу в поле, кухаркой на сенокос. Конечно, можно было и согласиться, и не нуждаться потом ни в чём…. Но она выбрала другой путь…
И ещё хочу добавить. В тот день, когда мы с Анной Павловной шли пешком в Хобду, телегой, захватившей нас по пути, правил этот самый Аталык. Он не только подвёз нас до Калиновки, но и накормил и напоил нас у себя дома. Его супруга Тарбие, добрейшей души человек, ласково настояла, чтобы я «заходил, не стеснялся, когда иду по пути…».
И вправду, потом ещё много раз заходил я в их дом…
Я уже писал в главе «Честь и долг» о своих армейских буднях, о достижениях в боксе и об успешном окончании партийной школы. Не хочу повторяться, но был ещё один момент. Судьбоносный момент. В ту пору партия приняла курс на подготовку и выдвижение национальных кадров. И армия, естественно, не осталась в стороне от генеральной линии. В частях и подразделениях стали искать и выдвигать на учёбу особо отличившихся и перспективных ребят. Учитывая мои заслуги, меня сначала отправили на четырехмесячные высшие курсы в высшее военное Алматинское пограничное училище. Затем мне поступило завидное предложение. Одно на тысячи. Меня после курсов направляли в Высшую военно-политическую Академию имени В.И.Ленина Генерального штаба. А туда принимали только офицеров старшего и высшего звена. Из-под «арки академии» только один путь. Звёздный путь. Недаром эта академия и официально, и неофициально считалась «кузницей генералов». Я загорелся этой идеей. Как же? Академия! Москва! Меня, простого солдата из безвестного посёлка Хобдинского района… в академию. Казалось, это сон… Меня распирало от гордости и счастья.
Тут же написал об этой удивительной новости домой, Әже. Хотел поделиться радостью, чтобы она тоже гордилась мной. Ответ пришёл, на удивление, быстро. И не такой, какой ожидал я. Әже не скрывала своего беспокойства и даже некоторую горечь.
«Я рада, что ты стал совсем взрослым, - писала она. - Но я мечтала, чтобы ты стал Азаматом, а не жандаралом (казахское произвольное от слова «генерал»). Если ты уедешь в Москву, разве я увижу тебя ещё? Никто не знает, сколько мне отмерено в этой жизни… Моя мечта - дождаться и поцеловать своих внуков. Ты выполнил свой долг в армии. Теперь ты можешь честно служить Родине и в родном краю».
Не раздумывая, ни секунды не колеблясь, я написал рапорт и отказался от дальнейшей учёбы.
Все в округе не скрывали своего разочарования. Особенно за меня переживал генерал Михаил Андреевич Бугаев: «Жаль. Может, подумаешь ещё? Ты понимаешь, от какого шанса ты отказываешься? От какой чести? Из тебя бы получился военный. Стал бы легендарным генералом. Ну ладно, раз уж ты так решил. Понимаю. Раз мать так решила, не будем возражать… Раз у вас такие традиции… Елеусин, подожди… Может, еще подумаешь? Нет?». Не понимал генерал, что одно слово моей матери для меня больше, чем самый священный закон… Но генерала Бугаева я запомнил на всю жизнь. Настоящий офицер. Боевой генерал. Ветеран Великой Отечественной войны, он, кстати, тоже выпускник этой самой академии…
- До твоей демобилизации осталось чуть больше месяца, но, несмотря на это, я объявляю тебе отпуск. Съезди домой. Успокой мать. Поговори с глазу на глаз. Скажешь, что после армии сразу поедешь домой. Пусть не переживает… Если вы на самом деле столь бережно храните вековые традиции, верю, что у такого народа великое будущее… Человек, столь свято чтущий слово своей матери, вырос достойным сыном своей земли, и будущее у него большое…
Командование командировало меня из Приозёрска в Актобе по поручению спортроты.
Надо сказать, что за два года службы в армии я приезжал уже в пятый раз на побывку домой. Командировали меня на 9 дней, но уже через пять я был снова в части. Один день я был в Ойле рядом с матерью, один день - с Мнаурой в Актобе, ну а три дня уходило на дорогу…
Все пять раз, когда меня из части отпускали домой, я не мог более двух-трёх дней проводить на родине, всегда возвращался раньше срока.
Обязательность всё-таки у меня в крови… Это повышало мой авторитет у командования…
Вот такая была моя незабвенная Әже. Как я могу забыть её натруженные, но мягкие, ласковые и тёплые ладони. Скучал по её словам, по её доброте, по её пронзительным и глубоким-глубоким глазам… Как я мог утолить сердца моего тоску и жажду… Но был один напиток, который не мог успокоить смятение сердца, но душе дарил теплоту и покой… Это - көже моей Әже. Закономерен вопрос: матери уже рядом с вами нет, откуда взяться её көже? Как и все в этой жизни, ответ прост и невероятно сложен одновременно. Әже всю жизнь готовила изумительный и неповторимый көже, когда напиток уже заканчивался, она вычерпывала остатки со дна, и на этой закваске готовила уже следующую порцию. И так изо дня в день, из года в год. Я хочу сказать, что по одному и тому же рецепту, на одной и той же закваске всю свою жизнь Әже готовила один и тот же напиток. Годами. Отсюда и неповторимый вкус, и изумительный аромат. Мнаура сумела сохранить и сберечь и закваску, и рецепт, и вкус көже моей Әже. Она так и говорила: «Если хоть раз прервём, если хоть раз потеряем закваску, то вкус уже будет потерян. А ты другого көже пить не можешь».
И правда. В каждом доме этот напиток звучит по-разному, у всех свой вкус, свои особенности… Не то все… Так вот, уже пятьдесят лет в нашем доме, не прерываясь ни на день, готовится фирменный көже моей Әже. А он достался Әже от моей бабушки, её свекрови, если вдуматься, рецепту и вкусу уже более ста лет, больше века мы, не прерываясь, готовим его дома. Еще Наурызбай-әке любил его.
И куда бы мы ни переезжали - в Алматы, потом снова в Актобе, в Астану, обратно в Актобе, снова в Астану - Мнаура хранила и берегла закваску көже моей матери как зеницу ока. Переезжая из Алматы в Актобе, я обратил внимание на то, что в самолёте Мнаура что-то постоянно прячет и не выпускает из рук.
- Что там у тебя? - спросил я.
- Ну как же. Это же көже нашей Әже...
И не променяю я наш көже ни на один напиток в мире. Есть сотни напитков, тысячи сортов, но ни один из них не способен утолить мою жажду. Даже в походах в баню, когда другие посетители утоляют жажду кто чаем, кто - квасом, кто - пивом, я неизменно пью только көже моей Әже. Все коллеги, друзья или просто знакомые, которые побывали в нашем доме, знают о нашем напитке, некоторые специально приходят домой только ради него. Мнаура хранит его как самое драгоценное наследие, а я же, выпивая его, вспоминаю свою Әже...
И еще… на самом почётном месте в нашем доме стоит её сундук и кувшин. Как незримое присутствие моей незабвенной Әже…
Да, вот что ещё хотел сказать. Есть на свете ещё один напиток, утоляющий жажду. Не напиток даже, а просто вода. Вернее, самая чистая вода. Чистейшая. Это родниковая вода, что впадает в «глубину Наурызбая» в моих родных краях. Даже во снах я, зачерпнув обеими ладонями холодную воду, омыв лицо, пригоршнями пью эту ледяную жидкость… Проходит усталость, молодею в тот же миг, вдохновение и огонь зажигаются внутри… Да простит меня Аллах Всевышний, но көже матери и вода из родного родника для меня сродни воде из пречистого родника Зам-зам».