Победа милосердия
Долгая дорога на фронт
Актюбинка Штаб ДЖУМАГАЛИЕВА родилась в Темирском районе. Родители при рождении назвали её Уштап, но писарь в сельсовете оказался… не очень грамотным, и записал имя, как услышал. Так женщина и осталась с военным именем на всю жизнь, даже родные её так называли. Отчество писарь вообще забыл записать, так что его нет ни в одном из документов до сих пор.
О начале войны девушка узнала по радио – услышала страшную новость по громкоговорителю у сельсовета. Когда началась война, Штаб было всего 17 лет. Девушка очень хотела защищать родину, и, обратившись в местный военкомат, прибавила себе два года. В июле 1942-го её вызвали повесткой и отправили в Актюбинск. Там посадили на поезд. Штаб подумала, что их повезут в Воронеж или Брянск. Ожесточённые бои в то время шли именно там, но судьба распорядилась иначе. Через несколько дней пути, стало ясно, что поезд идёт не на Западный фронт.
– Мы очень долго ехали, – вспоминает Штаб. – Почти 20 дней. Помню, что те ребята, с которыми мы отправились из Актюбинска, поглядывали в окно и ругались: «Вот шайтан! Куда же нас везут?».
Врачи-убийцы
Потом выяснилось, что эшелон шёл на Дальний Восток. В маленький городок Барабаш Приморского края. Военные части там были сосредоточены ещё до войны, а теперь японцы, после поражения 4 июня в Тихом океане, решили отыграться на Советском Союзе. Тем более страна бросила все силы на Запад. Штаб тогда поразилась, насколько фанатичными могут быть люди:
– Я видела японцев в атаке. Маленькие, но очень злые. Их глаза ничего не видели. С криком «Банзай!» они бросались на верную смерть.
Штаб после коротких курсов определили медсестрой. Тут она и увидела самую циничную сторону войны. Дело в том, что в эти годы врачи-убийцы из отряда «731» испытывали свои адские изобретения на мирных жителях. Этот отряд под командованием генерала Оцудзо ЯМАДЫ ставил бесчеловечные эксперименты над людьми. В частности, они использовали как оружие смертоносные бактерии.
Мирные сёла в Корее они заражали оспой, тифом, холерой, сибирской язвой. Одним из «плюсов» бактериологического оружия, было то, что сёла не разрушались, как после обстрела. Всё имущество погибших, все ценные вещи, доставались бы победителю нетронутыми.
– Мы заходили в эти корейские сёла, – говорит старушка, сильно волнуясь. – Сначала нам, сельским девчонкам, было интересно узнать, как живут на другом конце мира. Но потом это было трудно выдержать. Дома были пусты, все вещи на месте, будто хозяева только вышли. И никаких следов войны! Ни гильзы, ни следа от пули. Но вокруг ничего живого. Зловещая пустота, как на кладбище. Не могла представить, что люди, а тем более медики, способны на такое.
Лучшее оружие – милосердие
Стрелять во врага Штаб Джумагалиевой на войне не пришлось. Оружие ей выдали, но пострелять из ППШ девушке довелось только на полигоне. Штаб потом жаловалась, что долго болело плечо от отдачи, и огромный синяк не проходил. Да и убивать кого-нибудь, даже врагов, ей не хотелось. Она приехала сюда лечить людей, а не калечить.
В военном госпитале, куда её направили, лечили не только раненных в бою. Сюда привозили людей, пострадавших и от смертоносной заразы. Среди таких были даже японские военные. Те самые, которые заражали беззащитных людей и сами стали жертвой своего дьявольского оружия. Исключений не делалось ни для кого. Нуждающийся в медицинской помощи и поддержки получал питание и уход независимо от того, к какой армии он принадлежал.
Но японские солдаты и офицеры не ценили эту помощь. Оказаться в плену для них было страшнее мучительной смерти.
– За японцами мы особо приглядывали, – поделилась женщина. – Как-то мы пришли на утренний обход и увидели, что один из пленных мёртв, а вся его постель залита кровью. Мы подняли одеяло, и даже у врачей сдали нервы. Всякое приходилось видеть, но это… Японец покончил собой. Он вскрыл себе живот вилкой. Мы слышали, что у них принято в случае позора или поражения делать харакири. Но то острым мечом, не вилкой же.
Такие случаи были не единичны. Стоило медперсоналу отвлечься, как пленные японцы тут же вскрывали себе животы. Заточенными ложками, осколками стекла, разбитой посудой, кусками эмали. Особенно было обидно, что труд и забота пропадали зря.
Одна война – две судьбы
Кроме мощной психологической нагрузки, работа в таких госпиталях была крайне опасной. Две трети врачей и персонала, с которым работала Штаб, умерли от тифа. Бактериологическое оружие не щадило даже медиков.
Демобилизовалась девушка в 1946 году, уже через год после победы. Штаб уговаривали остаться медсестрой в Барабаше, но девушка очень скучала по дому. Тем более, её старший брат ушёл на фронт ещё годом раньше, с тех пор о нём не было не единой весточки.
Уже дома, в Темире, выяснилось, что во время войны брат и сестра были совсем рядом друг от друга. Только брату не повезло. Его отряд был окружён, и когда враг подошёл, у солдат ни осталось ни одного патрона. Пленных потом везли на другой континент в трюме танкера. На какой именно – из узников не знал никто. Корабль с пленными потом передали СССР, и судно пришвартовалось во Владивостоке.
К счастью, в плену брат выжил, и здоровье его не особенно пошатнулось. Будто то добро, которое делала Штаб для вражеских солдат, вернулось в семью. Только возвратился он домой усталым и сильно исхудавшим. Почти два месяца он спал и вставал лишь поесть.
Сама девушка хотела остаться медсестрой, и даже поработала немного в местном медпункте. Но в новое время требования были другие. Без специального образования заниматься медициной запрещалось, и неважно, что за плечами был такой опыт, о котором мог мечтать любой выпускник медучилища. И Штаб пришлось заниматься скучной конторской работой. О войне женщина вспоминала часто. По возможности Штаб старалась увидеться с однополчанами, даже ездила в другие города.
Я – медсестра!
Когда её стала подводить память, Штаб взяла несколько листов бумаги и записала свои воспоминания. Ордена и медали не особенно берегла. Порой давала детям с ними поиграть, особенно дорог был почему-то лишь один, который потерялся в толчее перед тожественным парадом. Потом нашла в семейном архиве несколько фотографий с фронта. Они оказалась надорванными, и старушка попросила отдать их на реставрацию. На одном из фото, где девушка позировала с автоматом, фотошоперы изменили фон и поставили разрушенный рейхстаг. Штаб такой креатив только позабавил. Хоть рейхстага она в жизни не видела, старушка попросила поставить новое, отретушированное фото к себе в спальню. А вот к другому фото, где медсестра сфотографировалась с сослуживцами в госпитале, отношение у неё особенно трепетное. С ней она творческих вольностей не позволяет. Накануне Дня Победы старушка долго рассматривает её, и каждый раз повторяет имена сослуживцев. И с гордостью, показывая на себя, добавляет:
– А это я, медсестра!
Несмотря на свои 93 года, Штаб Джумагалиева не жалуется на здоровье. Долгое время она не пропускала ни одного торжественного мероприятия к Дню Победы. Правда, годы берут своё, и она перестала слышать, а передвигается, только опираясь на ходунки. Но День Великой Победы старушка пропускать не собирается. Уже много десятков лет у неё есть традиция – почтить память погибших фронтовыми ста граммами, сказав тост: «За Родину! За Сталина!».
Если позволит самочувствие, Штаб Джумагалиева обещает не изменять традиции и в этом году.
Марина
|
Зверства отряда 731, это наверно самое страшное испытание времен второй мировой...
|