Андрей Сахаров был лучшим советским физиком-ядерщиком среди молодого поколения, которое приняло эстафету у Игоря КУРЧАТОВА и Игоря ТАММА. В 1953 году Сахаров вместе с другими учёными создал бомбу РДС-6с, названную «слойкой Сахарова» за характерное внутреннее устройство. Это было оружие промежуточного типа между классическим атомным и термоядерным, мощность взрыва которого достигала полумегатонны. Сахаров приложил руку и к другим советским термоядерным бомбам, за что в возрасте 32 лет стал академиком, вторым по молодости в истории.
        Согласно принятому среди биографов взгляду, он долго не интересовался политикой и жил в «башне из слоновой кости», изолированный от простой советской действительности, как и почти все выдающиеся ученые. Это небольшое утрирование: Сахаров стал высказываться на политические темы, как только за это перестала грозить немедленная гибель, то есть после смерти Сталина.
        В 1955 году он подписал «Письмо трёхсот учёных» против лжеучения академика ЛЫСЕНКО - символа сталинской науки. Примерно тогда же он в частных разговорах с советскими деятелями начал высказываться против ядерных испытаний, опасаясь, что они приведут к гибели случайных людей. Позднее он предлагал «поверить в возможности США на слово» и заключить с американцами договор о запрете ПРО, поскольку такие комплексы были угрозой стабильности и прямо подталкивали к ядерной войне.
        Публичный разлад Сахарова с советской властью начался не из-за ракет, а из-за Израиля, - он поддержал еврейское государство во время Шестидневной войны 1967 года и вступился за советских евреев-«отказников», которым СССР не давал право на репатриацию. С этим связан забавный парадокс: по одной из версий, Сахарова так быстро избрали в академики, именно потому что он был русским, а не евреем, в отличие от ближайших коллег Юлия ХАРИТОНА и Якова ЗЕЛЬДОВИЧА.
        Но никакая поддержка Израиля не могла сравниться с тем, что было потом.
        В 1968 году учёный опубликовал статью «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе», которая разошлась широким тиражом в зарубежных и диссидентских изданиях. В ней он осуждал фанатичные и экстремистские идеологии, перечисляя через запятую расизм, фашизм, маоизм и сталинизм, призывал объединить человечество вокруг идеи прогресса, борьбы с нищетой, догматизмом и несвободой.
        Самой важной свободой Сахаров считал свободу интеллектуальную, причём, по его мнению, она находилась под тройным ударом. С одной стороны, ей угрожает оглупляющая массовая культура, с другой - агрессивная мещанская антиинтеллектуальная идеология, с третьей - классическая бюрократия и цензура.
        С той поры Сахаров стал завсегдатаем диссидентских пикетов, осуждал советское вторжение в Чехословакию 1968 года, регулярно призывал прекратить брежневскую ресталинизацию и преследования инакомыслящих. Он ездил на все суды над диссидентами, публично вступался за всех, кого, по его мнению, преследовали по политическим мотивам. В его квартире проходили собрания других правозащитников и пресс-конференции, на которые приходили западные корреспонденты. Очень быстро он стал главным советским диссидентом, наравне с совершенно не похожим на него Александром СОЛЖЕНИЦЫНЫМ. Главная идея Сахарова была проста: неприкосновенность прав человека. За неё ему и присудили Нобелевскую премию мира в 1975 году.



        В брежневском СССР всемирно известный академик не мог просто взять и исчезнуть, как пропадали противники латиноамериканских диктатур. Не могли его и подкараулить у дома неизвестные с арматурой. Советская власть старалась бороться с Сахаровым формально законными методами: отстранила от всех военных разработок, поливала учёного грязью в газетах, приказала следить за каждым его шагом органы госбезопасности. Ничего из этого не помогало и, несмотря на десятилетие преследований, в декабре 1979 года Сахаров публично выступил против советского вторжения в Афганистан.
        Это израсходовало последнюю каплю терпения политбюро.
        8 января 1980 года учёного лишили всех государственных наград, включая звания трижды Героя Соцтруда, Ленинских и Сталинских премий. 22 января по дороге на работу в ФИАН Сахарова арестовали сотрудники КГБ и в тот же день его отправили в закрытый город Горький (Нижний Новгород).
        Ссылка была перечислена в качестве одного из наказаний в советском УК, но учёного и не пытались ни в чем обвинить. Его поселили в квартиру, у дверей которой круглосуточно дежурила милиция и без пропуска никого не пускала внутрь, кроме самого академика и его жены Елены БОННЭР.
        Квартира постоянно подвергалась обыскам, в ходе которых изымали фотоаппарат, киноаппарат, радиоприёмник, телефон и пишущую машинку. Сахарова хотели полностью изолировать от правозащитной деятельности, и первым делом для этого надо было лишить его связи. Исключили учёного и из научной деятельности, хотя на момент внесудебного ареста он был кадровым сотрудником ФИАН, а его навыки и знания никто не ставил под сомнение.
        Куда бы Сахаров ни пошёл и ни поехал, за ним, не скрываясь, следовали сотрудники КГБ. Их главной задачей было следить за встречами учёного и не дать ему установить полноценный контакт с диссидентами. Все отправляемые академиком письма вскрывались и, если в них было что-то крамольное, они не доходили до адресата. Такая же цензура действовала и в отношении входящей переписки.
        Сверх того, власти организовали налёт «ботов»: Сахарову писали тысячи «возмущённых граждан», оскорбляли его и стыдили за сопротивление СССР. На западную аудиторию лояльные советской власти люди транслировали идею, что Сахаров сошёл с ума и что ему необходим полный покой, для чего учёного и направили в Горький.
        Выезжать из города могла только его жена, оставаясь его единственным каналом связи.
        В таких условиях способов протеста оставалось немного. Пикеты в закрытом городе ничего бы не дали, да и любой плакат соглядатаи из КГБ вырвали бы в ту же секунду, как Сахаров его развернул. Идя по улице, выкрикивать оскорбления в адрес советской власти - значит, превращаться в настоящего сумасшедшего. Устроить дебош или напасть на чекистов, стремясь ранить их как можно больше, - это было не в стиле Сахарова — сознательного противника бессмысленного насилия.



        Поэтому оружием академика стали голодовки. Первую он начал в конце 1981 года, чтобы его невестке позволили эмигрировать за рубеж. Она увенчалась успехом, и до 1984 года учёный попросту терпел своё заключение. Но в апреле 1984 года жену арестовали и начали судить за антисоветскую агитацию. Тогда Сахаров начал вторую кампанию голодовок, требуя, как минимум, дать жене выехать за рубеж на лечение.
        На это советские власти идти не хотели: Боннэр была слишком известной правозащитницей, в терминологии ЦК «непорядочная зверюга в юбке, ставленница империализма».
        Поэтому, когда в мае 1984 года учёный начал очередную голодовку, его положили в больницу, где пытались кормить принудительно. В целом эта процедура не отличается от пытки: несколько раз в день человеку вставляют через нос трубку и пропихивают в желудок жидкую пищу.
        Все, кто подвергался этому хотя бы ради эксперимента, в один голос говорят, что ни за что не хотели бы повторить процедуру, но советские власти специально дергали зонд туда-сюда, стремясь причинить как можно больше страданий. У пожилого учёного от этого однажды случился спазм мозговых сосудов, и тогда метод сменили: теперь его привязывали к кровати и, зажав нос, вливали бульон через рот. Это было менее опасно для здоровья, но и менее эффективно.
        Сахаров терпел это почти месяц, пока не согласился прекратить голодовку, но выпустили его из больницы лишь в сентябре. Возобновил учёный её в апреле следующего года и терпел до июля, но на этот раз прекратил её из тактических соображений: хотел провести две недели с женой, набраться моральных сил и вести борьбу с советской властью до победного конца. Требование у него было одно: позволить жене выехать из страны, ради чего он готов был дать обещание прекратить общественную деятельность.
        В ходе новой кампании академик шёл на хитрость и вместо открытой конфронтации прибегал к «гибридной войне»: пытался измотать кормящую медбригаду, заставляя применять силу, но потом притворно сдавался. Если отряд приходил не в полном составе и не мог с ним справиться, проблема решалась сама собой. Иногда Сахаров сопротивлялся кормлению с ложки в полную силу, и санитары попросту пытали его болевыми приёмами, пока он не начнет глотать.
        Гибридная война была эффективной, и к концу лета учёный потерял 20 кг веса. Тогда ему начали подкожные и внутривенные вливания питательного раствора в ноги, но и это наносило вред здоровью.
        В итоге, учитывая обещание Сахарова отказаться от публичных кампаний, политбюро во главе с Михаилом ГОРБАЧЁВЫМ сдалось и согласилось выпустить Боннэр лечиться.
        Держать обещание пришлось не долго. В 1987 году Сахарову позволили вернуться в Москву, а в 1989-м его избрали народным депутатом СССР. Примечательно, что на первом депутатском съезде у демократических сил было три главных звезды, и все выдающиеся учёные: Сахаров, экономист Гавриил ПОПОВ и историк Юрий АФАНАСЬЕВ.
        Однако вскоре - 14 декабря 1989 года - Сахаров умер, не закончив работу над проектом новой советской конституции.